Не повышай на меня голос, птичка - Миша Рейн (2021)

Заставляю себе сделать глубокий вдох и проподнимаюсь на локтях, однако стоит мне узнать обстановку комнаты, как в душе все ощутимо сжимается. Накрывает волной бушующих эмоций и я боюсь в них захлебнуться. Это мое проклятье… Он привез меня к себе домой? Уложил в свою кровать? Что за чертовщина… Провожу рукой по свободному краю постели, вот только тепла мужского тела на простынях не обнаруживаю. Да и с чего бы это? Идиотка. Кусаю изнутри за щеку, нарочно ругая себя за столь нелепые мысли.

Запускаю пальцы в волосы, мягко массируя кожу головы, но тут же морщусь от противного покалывания в висках. Только похмелья мне и не хватало.

Рывком поднимаюсь с кровати, на ходу избавляясь от остатков одежды, а вместе с лохмотьями выбрасываю из головы и ненужные воспоминания. Следую прямо в душевую, находящуюся за стеклянной перегородкой в этой же комнате.

Встречаю первые теплые капли, подставив под них лицо, и растворяюсь в ощущениях, прекрасно понимая, что душ здесь совершенно не причем. Вода лишь помогает оживить призрачные метки по всему телу, что подобно опасным капканам вновь затягивают в глубины темных желаний. Но я из последних сил сопротивляюсь нахлынувшему искушения, начиная усердно царапать кожу ногтями.

Я запуталась… Воспоминания, которые я пыталась задушить в себе, захватывают меня с новой силой.

Вдобавок еще и головная боль одаливает, а былого желания бежать — больше нет. Бессмыслица какая-то. Может быть причина в другом. Этот дом… Тут все началось.

Как многое он для меня здесь сделал… Проклятье. Я слишком долго держала взаперти свое прошлое и сейчас оно оборачивается против меня же самой. А какая-то часть моей души даже задается вопросом: сдалась ли я или нет?

И у меня нет ответа.

Не знаю сколько я стою перед зеркалом, но кожа уже покрылась мурашками, а влажные следы после принятого душа практически высохли сами по себе. Вот только мои глаза как завороженные продолжают исследовать каждую отметину, которую оставили на мне руки и рот Хаджиева. Даже кончики пальцев покалывает, так хочется провести ими по контору проявившихся синяком, но я этого не делаю лишь потому, что не смогу испытать должного отвращения.

А в глубине души тихо разгорается слабая искорка давно забытых эмоций. И теперь любое мое действие похоже на нелепый самообман.

Заблудившись в катакомбах собственных мыслей, я невольно провожу по губам пальцами, все еще чувствуя грубость его жестких губ. И их терпкий вкус.

— Это ничего не значит… — шепчу я, прикрывая глаза. — Ничего.

В голове снова и снова прокручиваются кадры прошедшей ночи. Что между нами? Кто я для него? Почему я здесь? Черт… Я совершенно не должна об этом думать, а тем более ожидать перемен к лучшему отношению в свою сторону. Проще будет принять все за яркий и короткий сон.

Из комнаты я так и не выхожу, стою, завернувшись в полотенце, у окна. Нет ни сил, ни желания нарушать мнимое спокойствие в душе, может, еще и потому, что понимаю — в доме я не одна, голоса… я их слышу. Приглушенные, его и женский. А потом я вижу все собственными глазами. Он выходит на улицу с чемоданом и под руку с той самой девушкой. Вмиг я разрушаюсь на мельчайшие осколки, вместе со своими глупыми иллюзиями. И единственное, что я чувствую — грязь, слой грязи на себе.

Однако только это возвращает мой забдужший мозг в холодную реальность.

И о чем… Боже, да как я вообще могла подумать, что Хаджиев был искренен со мной.