Оцепенение - Камилла Гребе (2020)

Мы молча обдумываем новости.

– Что нам известно о жертве? – спрашиваю я.

Самира кивает и спокойно листает записи.

– Труп был обмотан цепями, как и в случае с Юханессом Ахоненом и Виктором Карлгреном. Но ткани мы не нашли. Либо ее смыло, либо преступник ею не пользовался. Я осмотрела останки, но вскрытие планирую на завтра.

– И что можешь сказать?

– Это мужчина, лет тридцати-сорока, точнее пока сказать не могу. Причина смерти пока неизвестна, но у него тоже травмы и переломы, как и у других жертв.

– Очень тяжелые повреждения? – спрашиваю я.

– Да.

– Нанесенные посмертно? – уточняет Дайте

– Сложно сказать. Не уверена, что смогу сказать даже после вскрытия. Учитывая плохое состояние трупа, даже причину смерти будет сложно установить.

– И идентифицировать?

– Тут я настроена более позитивно. Думаю, нам удастся выделить ДНК. И у жертвы ярко выраженный неправильный прикус. Надо дождаться экспертизы судебного ортодонта, но я настроена оптимистично.

Самира что-то рисует на бумаге и показывает нам.

В больнице я встречаю Афсанех. В отличие от меня она была дома и успела поесть и принять душ.

Я ожидал, что жена будет злиться, но она в хорошем расположении духа и даже улыбается.

– Прости, любимая, – извиняюсь я и целую ее в лоб.

– М-м-м, – шепчет она. – Все в порядке.

Жена окидывает меня взглядом:

– Тебе так идет эта бабочка.

Я улыбаюсь, поправляю шелковую бабочку и иду к Наде. Нагибаюсь и осторожно целую дочь в щечку.

Кожа у нее теплая и немного влажная под моими губами, будто она только что бегала вокруг и играла, как это делают все дети.

Я снова поворачиваюсь к Афсанех. Она что-то печатает на ноутбуке с улыбкой на губах.

– Как она? – спрашиваю я.

– Кто? – спрашивает Афсанех, не отрывая взгляда от экрана.

Ее ответ приводит меня в ступор. Впервые за долгое время мысли жены заняты чем-то, кроме Нади.

Может, это к лучшему, думаю я, но она уже спохватилась:

– Прости. Как прежде. Без изменений.

Я сажусь на стул рядом с женой и чувствую аромат ее духов и сигарет, которые она явно тайком курила.

Как трогательно, что мы курим тайком друг от друга. Я скрываю свое курение от жены, а она свое – от меня.

Это страх или забота?

Смотрю на ноутбук. На экране девочка в инвалидном кресле.

Кепка плохо скрывает отсутствие волос. Несмотря на широкую улыбку, видно, что ей очень плохо. Голова едва держится, плечи опущены, грудная клетка вогнута.

«Амелия, спустя три недели после начала новой химиотерапии», – написано под фото.

И длинный ряд комментариев.

«Обнимаем вас!»

«Амелия, ты самая лучшая! Вы справитесь!»

«Вы пробовали коллоидное серебро? Если нет, попробуйте! Оно действительно работает. Ссылка в моем профиле!»

«Мы с Надей держим за вас кулачки!»

Я застываю и перечитываю последний комментарий.

«Мы с Надей держим за вас кулачки!»

Афсанех поворачивается ко мне.

Выражение лица у нее сосредоточенное и даже воинственное. Глаза блестят. На щеки вернулся румянец.

– Да, – говорит она. – Держим за нее кулачки. Ты что-то имеешь против?

Пернилла

Фиард залит солнцем. Над морской гладью растекается легкий туман, будто дым от далекого костра.

От вчерашней грозы не осталось и следа. Лужи высохли, скалы согрелись, высокая трава за ночь выпрямилась, чтобы быть поближе к солнцу.

Я чищу зубы рядом с машиной. Зубная щетка и паста были в рюкзаке.

Поход я прогуляла, но рюкзак мне все равно пригодился. Никогда не знаешь, что тебя ждет.

Я сплевываю пасту и убираю щетку.

Голова болит, глаза жжет так, будто я почти и не спала, что неудивительно. Мой старый «Гольф» для этого не предназначен. Я всю ночь ворочалась. Но предпочла спать там, а не в палатке, так как забыла коврик.