Город клинков - Роберт Джексон Беннетт (2019)

— Мне т-тоже, — говорит Рада. Потом она поникает и вздыхает: — В-вам п-приходилось с-слышать о святом П-петренко?

— Боюсь, что нет.

— Это в-вуртьястанский с-святой. Интересный человек — по к-крайней мере, для меня. Он был п-полной п-противоположностью Жургута. Тот отличался к-крайней агрессивностью — д-думаю, что вы это испытали на собственном опыте, — а П-петренко был… пассивен.

— Пассивный воин? Такое бывает?

— Да. Он п-проповедовал, что тот, кто ж-желает жить п-полной жизнью, должен считать с-себя м-мертвым. К-каждое утро, п-просыпаясь, нужно примиряться со с-смертью, п-принимать то, что она неизбежна. — Голос ее постепенно набирает силу. — Он сказал: «Время — это река, а мы лишь травинки, плывущие по ее волнам. Бояться конца реки — все равно что бояться плыть по ее волнам. И хотя мы можем обратить наш взгляд в будущее и увидеть бессчетное количество развилок, — оборачиваясь назад, мы видим, что наша жизнь сложилась единственным возможным для нас образом. Другого нам дано не было. Спорить с судьбой — все равно что спорить с рекой».

— Почему вы сейчас об этом заговорили?

Рада резко захлопывает шкаф.

— Прошлой ночью и этим утром у меня на операционном столе умерло несколько человек. И сегодня тоже умрет. Среди них также будут дети. Другого не дано. Я проснулась с этим знанием. И я примирилась с ним. Так же как я примирилась с сознанием того, что скоро начнется война.

— Война?

— Да. — Рада поднимается и смотрит Мулагеш в глаза. Куда девалась ее прежняя боязливость… — Я чую ее. И в п-прошлый раз я ее чуяла. М-мне знаком ее запах. Это лишь н-начало. Поэтому я, генерал, собираюсь… — она открывает дверь, — с-сидеть и ждать, когда с-случится неизбежное. Х-хорошего вам дня.

* * *

Снаружи Сигню и Сигруд стоят и смотрят на разоренный Вуртьястан. Развалины подсвечены рубиново-красным светом заходящего солнца. Над обрушенными лачугами поднимаются столбы дыма. Вдалеке слышится треск выстрелов — мародеры, наверное, ищут чем поживиться. Три огромные, изглоданные непогодой статуи разрублены пополам: одна в поясе, другая в коленях, третья у ступней.

Но, несмотря на все это, Сигруд и Сигню беседуют вполне мирно. Мулагеш никогда еще не видела их такими: они стоят рядом, плечи их практически соприкасаются, Сигню уже не напряжена, как раньше, в присутствии отца — напротив, она оживлена, воодушевлена, движения ее естественны, и в них нет и следа прежней застенчивости. Значит, теперь ей комфортно с ним.

Сигню наконец вспоминает, что рядом с ними, опираясь на костыль, стоит Мулагеш.

— Генерал, вид у вас по-прежнему неважный, но… по крайней мере, все жизненно важные органы на месте?

— Более или менее, хотя бедро вот порядком пострадало. Рада говорит, в течение двух недель никаких танцев и плясок. — Опираясь по-прежнему на костыль, Турин пытается зажечь сигариллу. — Но ей придется смириться с двумя днями.

— Двумя днями? Ты собираешься отдыхать всего два дня?

— Да, — говорит Мулагеш. — Потому что потом ты повезешь меня на этот остров. На Клык.

Сигню бледнеет при одном его упоминании:

— Даже после Жургута… Ты все еще хочешь продолжить поиски Чудри?

— Кто-то здесь нашел клад. В смысле вуртьястанские мечи, — говорит Мулагеш и поворачивает на длинную дорогу, ведущую к штаб-квартире ЮДК. — Даже один такой меч, будучи активирован, способен нанести чудовищный вред. Это практически оружие массового поражения. И кто-то с ним экспериментировал, пробовал его на ни в чем не повинных жителях дальних деревень. И я так думаю, что этот кто-то готовится к приходу Ночи Моря Клинков. Теперь они знают, что делать, чтобы она наступила.

— И как они планируют этого добиться? — спрашивает Сигню.