Город клинков - Роберт Джексон Беннетт (2019)

Она встает невозможно быстро, как кит, в прыжке разбивающий поверхность воды, — вода стекает с ее огромных плеч, с ее ладоней. Стекает по подбородку. Она огромна, она гигант, закованный в металл: в сталь, железо и бронзу с пятнами ржавчины. Когда она встает, огромные утесы едва достают до ее груди, и вот она стоит, чудовищных размеров, поблескивающее существо, четко вырисовывающееся на фоне ледяной луны и звезд. Лицо ее холодно и ничего не выражает: это бесстрастная стальная маска, глаза ее темны и пусты.

На ней шлем, понимает Мулагеш. И она не из металла, на ней доспех — неземной красоты доспех, изукрашенный узорами, на груди пластина поверх кольчуги, и на пластине этой выгравированы тысячи жутких образов поражающих своей жестокостью битв и сражений.

Она величественна, ужасна и прекрасна. Она — это море, луна и утесы. Воплощение войны, воплощение вечной битвы.

— Вуртья, — шепчет Мулагеш.

Это невозможно, этого не может быть — но вот оно есть, и Мулагеш на нее смотрит.

Одна огромная рука в кольчужной сетке хватается за край утеса, и она приподнимается еще выше.

Нет, нет!

Перепуганные чайки кричат. Под ногами Мулагеш земля дрожит, и она нащупывает «карусель» в портупее.

Вуртья возвышается над Мулагеш, объятая тьмой и невероятная, красивая и чудовищная одновременно. Раздается скрежет металла, и ее пустые глаза обращаются к форту. В правой руке что-то сверкает — это меч, и клинок его омыт призрачным, бледным сиянием.

«Я тебя не пущу», — думает Мулагеш.

Она выхватывает «карусель», прицеливается и стреляет. Она видит отражение вспышки в гигантских стальных поножах и смутно понимает, что кричит во весь голос: «Я тебя, мать твою, не пущу!»

Мулагеш понимает, что сходит с ума — нельзя такое видеть смертным, нельзя смотреть на такое, — но, к ее удивлению, Божество реагирует и отступает, словно бы ему причинили боль. Мулагеш слышит, как гулкий и страшный голос кричит у нее в голове: «Стой, глупая женщина! Стой!»

И тут звезды меркнут, и она чувствует, как проваливается куда-то, а где-то вдалеке рокочет гром.

8. Та, что расколола мир надвое

Мы обнаружили, что образы Божеств текучи и меняются от летописца к летописцу, однако Божество Вуртья интересно прежде всего тем, что ее описание стабильно переходит из одного вуртьястанского текста в другой. Изначально ее представляли в виде животного, подлинного монстра, четырехрукого получеловека-полуживотного, дикого и хищного. Для того образа Вуртьи характерны кости, зубы, клыки и рога — естественное оружие животного мира. Некоторые из этих черт перешли и в более поздние изображения.

Но приблизительно начиная с шестого века, в самый разгар Божественных пограничных войн, в ходе которых Божества и их последователи сражались за мировое господство, образ Вуртьи разительно изменился. Она уже не представала в виде зверя — она манифестировалась как четырехрукая женщина в доспехах. Этот доспех существенно опережал свое время: латы поверх кольчуги, кольчуга поверх кожаного панциря, и на латах изображались все ее победы, все враги, которых она повергла, и все было представлено с графической точностью. И вскоре после этого она стала появляться со знаменитым Мечом Вуртьи в руке. Клинок был скован из лунного света, а гардой и навершием служила отрубленная рука сына святого Жургута, самого пламенного почитателя Вуртьи.

Интересно, что это изменение во внешности совпало с другими переменами. Во-первых, после этого преображения появляются первые связные, подробные описания природы вуртьястанского посмертия, словно прежде это посмертие еще не существовало. Во-вторых, хотя Вуртья представала в человеческом образе, четырехрукость сохранялась, причем ее верхняя левая рука теперь отсутствовала, словно ее отрубили во время преображения.