Флориан тоже не настаивает. Поразмыслив, я прихожу к выводу, что уже не так уверен, какого цвета была эта старая модель с откидным верхом.

Раздался вопль What’s going on![28]

– Если исключить бойбэндзы, – размышляет вслух Флориан, – хорошее было время – девяностые.

– Да, – соглашаюсь я, – пару-тройку вещей даже можно слушать.

Флориану явно не хочется возвращаться на диван к Амандине и слушать про рулонные шторы. Я поудобнее устраиваюсь у балки с единственным желанием продлить этот момент. И повторить его еще раз и еще. Начинается сезон музыкальных фестивалей, почему бы не предложить Флориану сходить вместе на концерт?

А он тем временем находит на дне другой коробки старые альбомы Panini Foot[29] со звездами футбола. Сезон 1997–1998. Невероятная победа клуба «Ланс» за месяц до чемпионата мира. Забытый всеми чемпион. Везде, кроме, наверное, городишки Ланса. В голову приходит еще более безумная идея: купить два билета и пойти с Флорианом на стадион, как много лет назад, когда ему было шесть.

Комментарий Мюгетты

Я ни в коем случае не хочу омрачить чудесное воссоединение отца и сына. Поэтому не скажу ни слова о Рибери, миниатюрных машинках, лучшем форварде «Ланса» двадцатилетней давности…

Позволю себе всего одно замечание: уверяю тебя, милый, женщины в отсутствие мужчин найдут о чем поговорить – кроме рулонных штор…

Да-да, клянусь, не в обиду тебе будет сказано. Я пишу это ради твоей карьеры, мне бы не хотелось, чтобы из-за сексистских настроений ты потерял читательниц!

Твоя женушка чуть-чуть ревнует, но очень тронута вашей вновь обретенной дружбой с твоим – нашим – сыном.

6

– Я уверен, в мэрии что-то скрывают.

– Что? – рассеянно отзывается Мюгетта, водя тряпкой по мебели красного дерева.

После чудесного общения с Флорианом на чердаке сомнения вернулись, еще более неотвязные. Я прокручиваю в голове картины: вот пустая коробка из-под дисков, вот другая, в которой была коллекция машинок, потом перед глазами встают те недостающие предметы, что были разложены на доске у женщины в платье с маками. Как она сумела их украсть?

Я продолжаю изливать душу Мюгетте.

– Боюсь, я, сам того не желая, затронул больное место, какую-то старую историю. Я просмотрел подшивки местных выпусков «Курьера Ко» почти за семьдесят лет. В округе были странные случаи, пропавшие подростки, подозрительные смерти. Если подойти к прошлому методично, связать незначительные с виду происшествия, все станет ясно. Булочница так странно смотрела на меня сегодня утром. А когда я проходил мимо школы, родители почему-то…

Взметнувшееся облачко пыли щекочет Мюгетте ноздри, и она звонко хохочет.

– А чего ты хотел? Три недели подряд донимаешь людей расспросами о ярмарке-от-всех. Суешь им так называемый фоторобот женщины, который нарисовал по памяти. Твердишь, что она не могла раствориться в воздухе… Просишь сообщить, если встретят ее…

Пресловутый фоторобот, действительно нарисованный по памяти, лежит на пианино прямо возле Мюгетты – набросок толстой краснощекой женщины весьма умеренного сходства с оригиналом. Только серое платье с маками может послужить зацепкой, но с 21 мая непрерывно льет дождь, и эта участница вряд ли появится на следующей ярмарке одетой по-летнему.

Даже погода против меня!

Я посвятил расследованию три недели и сумел отыскать всего одну ниточку. Бывшая нянька из соседней деревни Мон-де-л’Иф отдаленно похожа на маковую женщину. Ее дети ходили в начальную школу в Туфревиле-ла-Корбелин одновременно с Флорианом и Полиной. Но, во-первых, нянька давно переехала, а во-вторых, никто, как ни странно, не помнит ее имени.

– Круговая порука области Ко, – смеется Мюгетта. – Край молчунов! Могу выдвинуть другую гипотезу: ты рисуешь не лучше малолетки из детского садика.

Ничто так не мотивирует, как поддержка близкого человека.