Рулетка судьбы - Антон Чижъ (2019)

Откуда-то из-под фартука дворник вытащил стальное кольцо с ожерельем ключей всяческих размеров и форм, на ощупь выбрал ничем не примечательный ключ и протянул Нефедьеву.

– Сами извольте, ваш бродь, – по горькому опыту Прокопий знал: случись что, кто будет виноват? Дворник. Вот пусть господа своими ручками и постараются.

– У вас запасные ключи от всех особняков на Большой Молчановке? – спросил Пушкин.

– Куда от всех… Только с моих домов…

– Зачем же дверь Терновской топором вскрывали?

– А я что? – сказал Прокопий. – Мне господин Трашантый приказал: дескать, тащи топор, ломать будем… Мне какое дело, притащил… Они и ломали…

Трашантый сделал удивленное лицо, будто впервые слышал. А пристав вырвал у дворника связку. Чтобы не объявилась еще какая-нибудь глупость помощника… В полицейской службе всякое может быть. Открыв замок, Нефедьев предоставил чиновнику сыска войти первому. И получить на голову возможные последствия. Сам он предпочел оставаться на крыльце.

Войти Пушкин не испугался. Только скрылся в прихожей, – пристав нарочно шаги слушал и не подглядывал, – как сразу вернулся.

– Игорь Львович, прошу за мной…

Нефедьеву ничего не оставалось, как последовать за сыском.

В гостиной Веры Васильевны мало что изменилось. Стол был на месте, а на нем чашка с блюдцем и одинокое блюдце, вазочки с вареньем и самовар на полведра с заварочным чайником. Стулья, казалось, не сдвинуты. Даже Вера Васильевна была в доме. Она лежала чуть поодаль от стола, на краю ковра, согнувшись. Руки ее были раскинуты, будто не ждала гостей и теперь смущалась внезапным визитом.

Пристав остановился над ней, нагнув голову к плечу.

– От ведь несчастье, – сказал он, впрочем, не слишком печально. Скорее уверенно. И было отчего. На виске Живокини виднелось бурое пятнышко с дырочкой, из которой стекла тонкая струйка и засохла лужицей. В правой ладони лежал крохотный револьвер, похожий на игрушку. Рукоятка в форме груши отделана перламутром, на крохотном стволе – затейливая гравировка из цветочного орнамента. Боек по форме изящного лепестка с прожилками. Чтобы изготовить такую дамскую игрушку, требовалось незаурядное мастерство оружейника. Почти ювелира.

Присев на корточки, Пушкин двумя пальцами забрал из ладони пистоль и понюхал дуло.

– Вот-вот, пахнет порохом, Алексей Сергеевич… Нет сомнений, из него бедная Живокини себя жизни лишила, – сказал пристав.

Трашантый, державшийся у двери, полностью был согласен. Прочь сомнения.

Не ответив, Пушкин вернул оружие туда, где лежало.

С крыльца, где дежурил городовой, долетел строгий голос, который требовал немедленно пропустить. Извинившись, Пушкин вышел.

Мадам Львова, имея опыт борьбы с городовыми, готовилась к новому поединку. Пришлось взять под руку и чуть ли не силой отвести ее подальше. Она с гневом выдернула руку.

– Алексей, что это значит?

Когда тетушка называла по имени, это означало, что она рассержена до крайности. А точнее – сверх крайности.

– Тетя, вам необходимо сейчас уехать, – ответил он мирно.

– Уехать? Да что это все взялись мной командовать… Старуха Медгурст опять напилась снотворного, будто ей ночи мало, родной племянник снова гонит… Что там у Веры случилось?

– Госпожа Живокини умерла, – ответил Пушкин, чтобы не вдаваться в подробности, которые не изучил.

Агата Кристофоровна взглянула так, что будь племянник изо льда – растаял бы.

– Ты шутишь?

– К сожалению, нет. Она мертва.

Тетушка сделала резкое движение, чтобы прорваться, но была поймана. Держали ее крепко.

– Пусти меня немедленно, хочу взглянуть… Вера моя подруга…

– Проводится полицейский досмотр места преступления…

Мысль простая и ясная посетила Агату Кристофоровну.

– Так Веру… – трудное слово она не произнесла.

Пушкин имел право только кивнуть.