Рулетка судьбы - Антон Чижъ (2019)

Одно смущало Нефедьева в докладе городового: как это повезло Пушкину получить нож в грудь и уцелеть. Однако Лапин божился, что видел собственными глазами, как их благородие получил удар, упал на колени, а потом встал как ни в чем не бывало. После чего выразил городовому благодарность за меткий выстрел… Лапин был трезв как стекло, приставу пришлось поверить в невероятное. Бессмертный, что ли, этот чиновник сыска…

Когда же Пушкин лично появился в участке с утра пораньше, Нефедьев встретил его тепло, жал руку и благодарил, что помог подловить вора. При этом косился на пальто и замечал небольшую прореху, как от ножа, на правой груди.

– Как же вы уцелеть смогли? – все-таки не удержался он.

– Каждое утро гигиеническая гимнастика, зимой обливаюсь водой, обтираюсь снегом, ныряю в прорубь. Закалил кожу, – ответил Пушкин. Показывать спасительный блокнот ему не хотелось. А лишняя легенда не повредит.

Пристав не мог понять: над ним шутят – или в самом деле закалка.

– Вы же вроде поспать любите…

– Как проснусь – сразу за гимнастику. И вам советую. – Пушкин не стал снимать пальто: в сюртуке тоже прорезь. Нефедьев будет разглядывать. – Игорь Львович, я ночь провел в доме Живокини. Не возражаете?

– Ваша воля, – ответил пристав. – Кого караулили?

– Была гипотеза, что может появиться ночной гость. Как в деле Терновской. Гипотеза оказалась неверной.

– Ну и хорошо… Так мы договорились, что Вера Васильевна сама пулю в лоб пустила?

– Сегодня к вам прибудет свидетель, который должен провести опознание, – только сказал Пушкин.

И как по заказу – отворилась дверь, вошел моложавый господин. Приказчику было немного не по себе. Он снял шляпу и огляделся.

– Прошу простить, господа, это 1-й участок Арбатской части? Я правильно пришел?

Тут Блум заметил Пушкина и направился к нему с явным облегчением.

– А, вот и вы… Ничего, что забежал пораньше перед открытием магазина?

Пушкин уверил, что для нынешнего дела это к лучшему. Он попросил подождать в приемной части, пошел в медицинскую распорядиться, чтобы приготовили тело. От доктора требовалось совсем немного: переложить в мертвецкой тело с полки на стол и прикрыть простыней. Преображенский обещал исполнить, хотя с утра пораньше перекладывать трупы не любил.

Нервное беспокойство Блум тщательно скрывал. Он вежливо улыбнулся Пушкину.

– Надо опознать задержанную? Или по полицейской фотографии? – спросил он, показывая, что читает «Приключения»[47] в «Ведомостях Московской городской полиции» и криминальные романчики. Что, в общем, одно и то же.

– Надо, – ответил Пушкин, чтобы не пугать заранее.

Вернулся доктор и сообщил, что для опознания все приготовлено.

Пристав не мог упустить такой случай, лично повел Пушкина с Блумом через двор участка и вежливо распахнул дверь мертвецкой. Только тут приказчик понял, какое опознание ему предстоит. Отступать было некуда. Продавец оружия мужественно вошел. И вел себя в целом достойно. Не зажмурился, а внимательно осмотрел лицо, не упал в обморок, а только покачнулся. Открывать нашатырь Преображенскому не пришлось.

Выйдя на мороз, Блум глубоко и часто стал дышать, будто очищая легкие от мерзкого запаха. Нефедьев с интересом наблюдал за Пушкиным. Чиновник сыска был мрачен.

– Вы уверены, господин Блум? – спросил он.

Приказчик утвердительно кивнул.

– Это она… Одно лицо…

– Вы же говорили, что высокая и полная…

– Что вы, господин полицейский. Как раз сообщил иное: мадам была среднего роста… Это она… – Блум надел шляпу, которой обмахивался. – Кстати, вспомнил одну деталь про эту даму…

– Извольте, – сказал Пушкин.

– Купив пистоль, мадам вышла на Кузнецкий, там ее ждала молодая барышня…

– Что за барышня?

– Не могу знать… По виду прислуга или гувернантка, одета скромно…

– Сможете ее описать?

Блум замахал рукой.