Рулетка судьбы - Антон Чижъ (2019)

Вернувшись, он нашел на кухне свечи и зажег сразу десяток. Гостиная наполнилась светом. Стараясь не ступать на бумаги, Пушкин сдвинул стол с опустевшей этажеркой и сунул руку в щель между стеной и сейфом. Ключ висел на прежнем месте. Дверца открылась. Пушкин предполагал увидеть пустое нутро. Однако акции лежали ровно такой горкой, как были оставлены. За ними виднелись пачки ассигнаций. Нетронутые. Что совершенно нелогично. Судя по разбросанным бумагам, визитер пробыл долго. Почему не занялся сейфом? Не было тайной, что Терновская не доверяла банкам. Наверняка гость знал, что акции хранятся в доме. И даже не попытался отодвинуть стол. Для чего рыться в записях акций и не искать сами акции?

Вбежал запыхавшийся городовой, увидел беспорядок, догадался, что случилось, и опечалился.

– Ваш бродь, весь Кречетников обегал… Никого… Уж не знаю, как злодей в дом вошел… Кажется, с поста не сходил… Простите, ваш бродь… Виноват…

Винить городового Пушкин не собирался. Винить он мог только одного человека: чиновника сыска Пушкина. Да что толку: вини не вини, а дело не раскроешь. Формула сыска ждала новых фактов. Один был на виду, точнее, разбросан по полу. Но требовал ответа: что искал среди бумаг тот, кто пришел в дом Терновской?

Ставка вторая: La transversale [30]

1

В сказки Пушкин не верил. Только в пятикопеечных криминальных романчиках, что заполонили книжные развалы, коварный преступник возвращается на место преступления из угрызений совести. Если бы было так просто, полиции и делать ничего не пришлось бы: располагайся на месте убийства и жди, когда злодей сам заявится, понукаемый раскаянием. Чиновник сыска в своей практике не знал, да и в историях Лелюхина не слышал, чтобы хоть один убийца вернулся пролить слезы. Преступник возвращается, чтобы закончить нечто важное для него. Чему не помогло или даже помешало убийство.

Был крохотный шанс, что отчаянный гость вернется ночью. Здравый смысл отказывался в это верить. Не говоря уже о логике. Тем не менее Пушкин приказал городовому не показываться на Большой Молчановке, греться в сторожке Прокопия, но быть наготове и не спать. Ждать тревожного свистка. Ерохин обещал глаз не сомкнуть и явиться быстрее молнии. Верилось с трудом. Наверняка тепло и радушие дворника сморят постового. Что было не самым плохим: для тонкой ловушки городовой лишний. А вот если в силки кто-то попадется, помощь пригодится. Но и без нее можно обойтись. Пушкин уже давно привык рассчитывать только на себя. Союзников у него было два: математическая логика и формула сыска. Только они никогда не подводили. Применять физическую силу Пушкин не любил, но никогда не отказывался. Руки крутить умел не хуже городового и даже изучил методику полицейской борьбы.

Ловушку нужно было подготовить. Пушкин оставил навесной замок в ушках. Тот, кто приходил через сад, не станет идти через парадный вход. Осторожный человек откроет своим ключом замок кухни и подождет. Затем тихо приоткроет дверь, чтобы осмотреться, войдет на кухню, прислушается. И только потом двинется в гостиную. Ничто не должно спугнуть его раньше времени. Как только гость шагнет в гостиную, деваться ему будет некуда. Хватать на кухне не следовало. Там тесно, можно споткнуться и вокруг много тяжелых предметов. Сковородка или кастрюля годились в качестве оружия. А из гостиной уже не спастись. Пушкин выбрал место, отрезавшее путь к побегу: под прикрытием большого буфета. С порога гостиной не увидеть, что там кто-то прячется. Особенно в темноте.

Он не собрал разбросанные листы: пусть гость подумает, что глупая полиция не стала наводить порядок. Взял лишь стопку писем в конвертах. Потушил свечи, не боясь, что призрак хозяйки явится из темноты, и поставил стул вплотную к буфету. Как только из кухни донесется шорох, хоть мышь пробежит, он будет наготове.