Рулетка судьбы - Антон Чижъ (2019)

– Не может, – сказал Пушкин. – Денег в доме нет.

– Ну раз ты не нашел, то взаправду нет… Значит, дело ясное: убили ради ста двадцати тысяч… Страшная сумма, многих в искушение введет…

– Нет, не ясное, – сказал Пушкин.

– В чем же туман?

– Убивал кто-то свой, иначе Терновская не впустила бы и чай бы не поставила. Она не ожидала опасности от гостя. Предположу, что сумка с деньгами лежала на виду.

– Тогда чего уж проще… Проверить, кто из родственников мог быть в ту ночь у старухи, и встряхнуть хорошенько.

– Бесполезно.

– Это уж как встряхнуть.

– Если убивал свой, то должен был знать, что Терновская держала в доме в ценных бумагах до полумиллиона. Их надо было брать. По завещанию, скорее всего, оставит сиротскому приюту.

Лелюхин помалкивал, не находя аргументов. Повернули обратно.

– А что формула твоя секретная говорит?

– Для формулы сыска мало данных, – ответил Пушкин. Он не любил, когда к его изобретению относились с легким пренебрежением. Даже человек, которого уважал.

– Раз так путано, жди, что еще кого-то порешат, – сказал Лелюхин. Без кровожадности, как полицейский факт.

Пушкин не стал возражать. Он попросил Василия Яковлевича подежурить хотя бы с часик, мало ли что, а сам направился на Большую Молчановку.

Из темноты вышел городовой, узнал и отдал четь. Сменщик Оборина, младший городовой Ерохин, знал о вечернем улове и сам готов был брать любого. Только некого было брать. Он доложил, что около дома Терновской никто не появлялся. Пушкин на всякий случай проверил: навесной замок был на месте. Он попросил Ерохина забрать у дворника ключ. Прокопий так и не изволил явиться в сыск. Городовой отправился в недалекую сторожку. А Пушкин вышел на улицу. И посмотрел на окна. Показалось, что внутри дома мелькнул огонек. Как от потаенного фонаря. Внутрь можно было попасть только с кухни. Пушкин прибежал во двор и дернул дверь. Створка не шелохнулась – закрыта на засов, как оставил после осмотра. Неужели померещилось?

Вернувшись к окнам, он приник к стеклу. В гостиной царила темень. Ничего не разобрать. Движения или отблеска не заметно. Он тщательно смотрел во все шесть окон, пока не пришел Ерохин с ключом. Пушкин приказа ему встать у ворот, взбежал на крылечко, справился с замерзшим замком и вошел в прихожую. Запах разложения все еще ощущался.

Он прошел в гостиную. В темноте белели листы, разбросанные по полу. Откуда-то потянуло сквозняком. И послышался тихий щелчок. Чуть не снеся стол, Пушкин бросился на кухню и наткнулся на закрытую дверь. Закрыта ключом с той стороны. Он услышал исчезающий шорох по снегу. Кто-то уходил через сад. Разбежавшись, Пушкин врезался плечом в дверь, но, кроме боли, ничего не добился. Полотно старое, замок крепкий. А городовой торчит в воротах, ничего не видит. Пушкин метнулся обратно, выскочил на крыльцо и крикнул, чтобы Ерохин бежал на ту сторону сада, в Кречетников переулок. Не сразу сообразив, отчего переполох, городовой бросился в погоню. Что, скорее всего, бесполезно. Тот, кто побывал в доме, уже мог скрыться.

Сойдя с крыльца, Пушкин по зачищенной тропинке обошел дом и встал около кухонной двери. Слева возвышался кирпичный забор с каменными шарами, какими окружали усадьбу старые московские жители. Забор походил на крепостную стену. Вдоль него лежал снег, как покрывало. Было слишком темно, чтобы разобрать следы. Но убегавший не мог не оставить заметную цепочку снежных ямок. Какие остаются, когда ноги проваливаются в лежалый наст. Вместо отверстий на снегу виднелась пара широких полос, как от полозьев. Ночной посетитель пришел в сад с другой улицы, туда же скрылся. Такой прыти и сноровки Пушкин давно не встречал.