Отрывистая речь означала, что мадам Львова старательно скрывает растерянность. Надо было использовать временную слабость любимого противника.

– Что, тетя, не решается задачка?

Она пропустила укол.

– Думали, мадам Медгурст опишет вам убийцу и назовет по имени?

Тетушка не реагировала. Пушкин не мог остановиться:

– В самом деле: окна особняка глядят в окна дома Терновской. Старая дама должна была видеть, что происходит в гостиной. Но такая досада: на стеклах морозные узоры, шторы Терновской оставляют узкую щель, а зрение пожилой дамы не может соперничать с подзорной трубой… Не понять, кто убийца. Агапа, со слов мадам, описала какого-то мужчину и барышню, что приходили в ночи… Как их найти? Кто из них убийца? Наверное, тот, кто приходил последним…

Кажется, тетушка была разгромлена. Во всяком случае, шла она молча.

– Мой милый, ты умен не по годам, – наконец вступила она. – Да только на всякого мудреца довольно простоты. Жаль, что не говорила с самой Медгурст, но, кажется, Агапа выдумывать не умеет… Тебе ничего не показалось странным в ночных гостях Анны Васильевны?

– Вот вы и скажите, – ответил Пушкин.

– Тебе не кажется странным, что они приходили один за другим и уходили слишком быстро?

Пришлось признать, что наблюдение тетушки было верным. Этот вопрос уже был в формуле сыска.

– Старая дама могла заметить, если бы кто-то из них уносил некий объемный предмет? Сто двадцать тысяч много места занимают…

– Могла, – согласился Пушкин. Медгурст разглядела тросточку и узнала в лунном свете барышню. Отчего бы ей не заметить большой ридикюль, полный денег.

– И она ничего не видела?

Настал черед промолчать Пушкину.

– А из этого следует вывод… – начала тетушка, но осеклась. Вероятно, вывод был слишком расплывчатым, чтобы ему следовать прямо сейчас.

– Какова же разгадка? – не удержался племянник.

Но мадам Львова уже не была расположена распутывать клубок логики дальше.

– Мой милый, у меня к тебе дело, – строго сказала она.

– Да, тетя, – ответил Пушкин, как послушный мальчик.

– Хоть я сержусь на Тимашеву, но не могу закрыть глаза на то, что рядом с ней вертится некая подозрительная особа. Чрезвычайно подозрительная.

– Кто такая?

– Некая мадемуазель Бланш… Так она представилась.

– Француженка?

– Фальшивая! – грозно произнесла тетя. – Посмела на рулетке встать между мною и Тимашевой. Представь, эти глупые создания нацепили маски и думали, что я их не узнаю… Но эта Бланш очень подозрительна. Как бы не втянула Тимашеву в дурную историю. Не удивлюсь, если она воровка. Или того хуже…

– Что прикажете мне делать?

– Выясни, кто такая, наведи справки… Наверняка за ней тянется нечто преступное. Припугни как следует. А лучше – заставь покинуть Москву. Ты же полиция, мне ль тебя учить, как поступать?

В очередной раз пришлось признать: какое счастье, что тетушка не желала нарушать закон. И какая досада, что не служит в полиции. С такой прозорливостью ей везде нашлось бы почетное место.

– Обещаю заняться подозрительной личностью, – сказал Пушкин.

Арбатский полицейский дом был уже невдалеке. Не хватало, чтобы увидели, как чиновник сыска прогуливается под ручку с престарелой дамой. Пушкин торопливо попрощался и отправился кружным путем. Чтобы не испытывать тетушкино любопытство. Ей бы хватило задора увязаться за ним в 1-й участок Арбатской части.

10