Рулетка судьбы - Антон Чижъ (2019)

Слишком давить на мозоль Пушкин не стал.

– У какого нотариуса Терновская составила завещание?

Не обязан пристав знать, где проживающие в его участке лица составляют завещание. К нему это касательства не имеет. Но ведь чиновник сыска так въелся в печенки, что не отстанет.

– Эггерс Виктор Карлович… Контора его на Никольской улице, в доме «Славянского базара».

Место Пушкину было знакомо. Но и этого было мало. Он спросил, где проживает крупье, который крутит рулетку в доме на Спиридоновской.

Желая как можно скорее отвязаться, Нефедьев сделал то, что не должен был: раскрыл почти секретный адрес в Поварском переулке. Только просил не сильно пугать: француз слишком нервный, не привык еще к жизни в Москве, то и дело впадает в отчаяние. Пушкин обещал быть исключительно вежливым. Он еще захотел взглянуть на результаты вскрытия мадам Терновской. Вот это милое дело… Нефедьев немедленно предоставил протокол – все, как полагается. Пролистав, Пушкин спросил, на месте ли доктор. Преображенский был у себя в медицинской.

Он как раз закончил перевязывать вывихнутую лодыжку господина Краузе, учителя местной гимназии, который так удачно прогулялся по Скатертному переулку, что до врачебной помощи доковылял при поддержке городового. Вручив раненому палочку и отпустив с советом показаться завтра хирургу, Преображенский был к услугам чиновника сыска.

Пушкин немного знал его. Участковый доктор был довольно спокойным, если не сказать равнодушным человеком. Он никогда не повышал голос, делал то, о чем его просили, лично не использовал запасы спиртовой бутыли, но замерзшим городовым никогда в этом не отказывал. Жил жизнью тихой, ровной и незаметной. Как огонек медицинской спиртовки.

– Нашли недостатки в заключении? – спросил он, указывая Пушкину на белый табурет с вращающимся сиденьем.

– Недостатков нет. От вас хотел услышать, Павел Яковлевич, мелкие подробности.

– Что именно?

– Яда в крови и желудке Терновской не нашли?

– Если считать ядом чай, который она пила незадолго до смерти…

– Быть может, лекарства?

– Следов не обнаружено, – ответил доктор бесцветным голосом. – Дама, несмотря на возраст, сохранила крепкое здоровье. Я бы назвал его завидным.

– А полнота?

Доктор небрежно махнул рукой.

– Все эти истории, что пироги и жирная пища вредны, – выдумки французов, – сказал он. – Да, на Масленицу бывают смерти от заворота кишок. Но если человек питается регулярно в своем режиме, вес идет только на пользу. У нас в Москве нельзя есть мало. Здесь же не Петербург, где съедят рыбку-с-пальчик и бегут делать карьеру. Все болезни от нервов и переживаний… Надо жить жизнью нашей, московской, смирной и покойной… Мадам Терновская в этом отношении – прекрасный пример.

– Нельзя ли взглянуть на предмет, который извлекли из ее сердца?

Преображенский открыл ящик стола, вынул спичечный коробок и передал Пушкину. Внутри перекатывался стальной шарик крохотного размера.

– Что это такое, Павел Яковлевич?

– Вы же читали заключение, – последовал ответ.

В заключении доктор указал: «инородное тело шарообразной формы». Более чем обтекаемо.

– Хотел бы узнать ваше мнение, без протокола, – не отступил Пушкин.

Однозначных выводов Преображенский избегал всегда. Случись что, за них придется отвечать. А так – поворачивай, как хочешь. Врачебная дипломатия, в своем роде.

– Только между нами. – Доктор наклонился и перешел на шепот.

– Можете не сомневаться…

– Это пуля.

Подобного Пушкин ожидал. Да и чем иным мог быть шарик. Вот только форма…

– Но я вам этого не говорил, – быстро добавил Преображенский.

– Подобные пули вам встречались?

– Разумеется, нет.

– Не знаю патрон, к которому может подойти шарик.

Преображенскому явно хотелось что-то сказать, но по врожденной осторожности он не решался. Пушкин понял, что доктору надо помочь.