Я вернулся за тобой - Любовь Попова

И так стыдно, мокро, но хорошо, словно этот сон та реальность, в которой я бы хотела остаться. Как можно дольше. Как можно глубже. Навсегда...

— Родная, ох, — слышу хрип, когда скольжу по длине чуть дальше, почти упираюсь носом в редкие волоски, вдыхаю такой пьянящий запах.

Запах своего человека.

Резко выпускаю плоть, наслаждаюсь пошлым звуком и обилием слюны, которую уже рукой принимаюсь размазывать по всей длине.

– Иди сюда, — требует Мирон и я даже повода не нахожу сопротивляться.

Мирон даже не раздевает меня, просто поднимает резко, целует быстро и отводит полоску трусов в сторону. Так жадно. Так грубо. Так необходимо.

Но выжидает. Скользит пальцами по краю входа, трет клитор, лишая меня рассудка.

Стискиваю его плечи, так желая посмотреть в глаза, но шепчу нетерпеливо в кромешной тьме, что обостряет чувства сильнее любого наркотика.

— Пожалуйста…

— Что, пожалуйста, — издевается он, активнее натирая самый центр удовольствия. Все ощущения скопились там, готовые взорваться под действием давно нерастраченной энергии.

— Войди в меня, — умоляю я, не видя смысла во сне сдерживать свои чувства, желания, мечты.

Здесь можно все.

Здесь можно просто дрожать от мучительного наслаждения и не думать о том, кто и что обо мне скажет, чего я лишусь, поддавшись порыву.

Здесь все просто как дважды два.

Есть Мирон. Есть я. Есть наши тела, что льнут к друг другу. И разве может быть сейчас что-то важнее.

— Не слышу? – шипит Мирон, дергая мои волосы, кусая мою шею так сильно, что я сквозь сон чувствую боль. – Что мне с тобой сделать, Саша.

Он издевается. Его смех как яд – проникает в меня вместе с дыханием. Таким обжигающим, что я вот-вот задохнусь.

— Трахни меня. Господи, просто заткнись и трахни. Фантазия не должна разговаривать.

Мирон опрокидывает меня на мягкое и резко просовывает два пальца внутрь, второй рукой находит грудь и между пальцев зажимает сосок. По второму щелкает языком все снова и снова, дергая за ниточки струн возбуждения, и я уже теку, чувствуя, как я еложу по дивану от дискомфорта. Который тут же сменяется шумом в голове, таким сильным, как будто в самолёте.

Лечу. Падаю.

Все быстрее. Быстрее. Пока его пальцы на огромной скорости сносят все закрылки, чтобы вся моя нервная система взорвалась слепящим удовольствием, и я закричала.

- Мирон! Боже! Боже!

Дёргаясь всем телом, чувствуя, как диван подо мной стремительно мокнет. И снова смена положения, а я уже стою на диване на коленях, а Мирон за мной.

Гладит спину, оттягивает волосы, кочует ниже, туда, где уже ничего не сдерживает грудь.

Сжимает ее руками и долго, долго массирует, не делая больше ничего.

Мозг плавится от истязающего ожидания того, что будет дальше. Скорее всего в этот момент я проснусь. Возбужденная. Голодная. В слезах и поту, прекрасно понимая, что эта грязная фантазия никогда не повторится, а Мирон так и останется для меня чужим человеком.

И ведь все правильно, так и должно быть. И я даже теряю часть удовольствия, почти засыпаю, но боль ослепляет меня. Мирон стягивает пальцами шею, шипит на ухо.

— Не уходи, мы еще не закончили.

Я распахиваю глаза, но все равно ничего не вижу, зато чувствую. Как головка твердого члена елозит по мокрым складкам, как тычется, словно примеряясь, а потом единым ювелирным движением заполняет меня до предела.

— Ебать, так туго, — ругается Мирон, замирая, не двигаясь, пока внутри пульсирует его плоть, пока перед моими глазами кружатся разноцветные искры. – Как жить-то без этого?

Вот и я не знаю, как жила без этого ощущения полной заполненности, когда для маневра места так мало, что чувствую трение каждой вены. Сердце галопом. В горле першит. А в голове пустота. Такая приятная, такая светлая.