Одна откровенная ночь - Джоди Малпас

— Воу, — Миллер останавливает меня и прижимает к стене, — черт побери, Оливия. Нельзя просто ворваться туда, как танк! — заявляет он приглушенным шепотом, удерживая меня на месте одной рукой, а другой пряча карточку обратно в карман.

— Хорошо, давай тогда дождемся, когда бабушка начнет кричать. Хорошая идея?

— В точности, как мать, — бормочет Уильям.

Возмущаюсь и поворачиваюсь к нему. Брови изогнуты. Взглядом он говорит: «Да, ты меня слышала, Хочешь поспорить?» Ненавижу его.

— Дай мне попасть к бабушке, — шиплю я, прожигая взглядом Уильяма.

— Прекрати дерзить, Ливи, — предупреждает Миллер, — сейчас не время.

Он отпускает меня и начинает приводить в порядок, таким образом ища успокоения. Но я не позволяю. Отмахиваюсь и ненавижу себя, когда сама заканчиваю то, что он начал. Убираю волосы с лица и поправляю платье. Затем меня берут за руку и тянут внутрь.

— Кухня, — говорю я, толкая его в коридор. — Он собирался заварить чай.

Как только произношу эту информацию, раздается громкий грохот и кто-то движется по коридору в нашу сторону. Подпрыгиваю, Миллер ругается, а Уильям проходит мимо нас. Не могу заставить себя пошевелиться. Миллер идет за ним, а потом и я. Страхи только усиливаются.

Оказываюсь на кухне, врезаюсь в спину Миллера, а затем обхожу его. Оглядываю открытое пространство, ничего не вижу, только Уильяма, тупо уставившегося в пол. Мои глаза прикованы к нему. Наблюдаю за всеми изменениями в его мимике. Мой разум не готов противостоять тому, что привлекает его внимание.

— Черт возьми!

Вежливое ругательство бабушки пробивается сквозь стену страха, и мой взгляд медленно опускается на пол, где она стоит на четвереньках с совком и щеткой, сметая рассыпанный сахар и разбитую тарелку.

— Отдай его мне! — Из ниоткуда появляется пара рук, борющихся с ее пальцами. — Я же говорил тебе, глупая старая женщина. Я главный! — Грегори выхватывает сковородку из рук Нан и сердито смотрит на Уильяма. — Все в порядке, старина?

— Да, — отвечает Андерсон, переводя взгляд с Нан на Грегори, — а что происходит?

— Она, — Грегори указывает веником на Нан, и бабушка отбивает его прочь от себя, — не делает то, что ей говорят. Подними-ка ее.

— Ради всего святого! — восклицает Нан, хлопая себя ладонями по коленям. — Посадите меня обратно в тюрьму, которую называют больницей, потому что вы все сводите меня с ума!

От переполняющего облегчения мое тело словно превращается в кашу. Перевожу взгляд на Грегори. Он смотрит на Уильяма. Серьезно.

— Ты должен помочь ей.

Андерсон тут же приходит в движение.

— Ну же, Жозефина.

Ощущаю себя немного бесполезной, пока наблюдаю за ними. Испытываю облегчение, смятение и беспокойство. Чарли как будто тут и не было. Я не выдумала этот звонок и определенно не выдумала бабушкин щебечущий тон на заднем плане. Если бы не красноречивый взгляд, которым Грегори только что одарил Уильяма, я бы усомнилась в собственном здравомыслии. Но я заметила. Он был здесь. Но ушел? Грегори выглядит испуганным, но почему Нан ведет себя так, будто ничего не произошло?

Вздрагиваю, ощущая скользящее по руке мягкое тепло, и смотрю вниз. Миллер обхватывает мой голый локоть. Только теперь я задаюсь вопросом, куда делись красноречивые признаки внутреннего фейерверка. Я чувствовала их очень давно. Они были заглушены капризностью.

— Может, и стоит, — говорит Миллер, возвращая меня на кухню, где Нан уже на ногах, а Уильям обнимает ее за плечи.

Откашливаюсь от комка в горле и подменяю Уильяма, уводя бабушку, в то время как Грегори, я уверена, будет рассказывать о недавних событиях. Когда мы входим в комнату и устраиваемся на диване, замечаю, что телевизор выключен. Вспыхивает четкий образ в голове. Бабушка сидит с пультом в руке, прислушивается, в то время, как Грегори открывает дверь Чарли.

— Нан, никто не заходил?

Я принялась укутывать ее одеялом, стараясь не встречаться взглядом.