Пятьдесят три письма моему любимому - Лейла Аттар (2022)

Он сменил позицию, проникая в меня под новым углом, так, чтобы надавить на мой клитор основанием стержня и лобковой костью. Он начал покачиваться, и я застонала, начала тереться об него напряженным узлом дрожащих нервов, пока не взорвалась во всплеске экстаза. И это было совсем по-другому. Оно поднялось откуда-то изнутри и захлестывало меня все новыми волнами спазмов, от которых захватывало дух. Он откинул голову, чувствуя, как я вся сжимаюсь вокруг него.

– Да, – я взмывала все выше. Раз, другой, третий, пока я не закружилась, падая, и не рухнула в его руки. Он уловил губами мой крик и сам пролился в меня.

Мы лежали на ковре, изможденные и опустошенные, ожидая, пока наши сердца успокоятся. Он обнял меня и ласково перебирал мои пальцы.

– Что это было? – понимающе улыбнулся он. Я отвернулась. – Да ну, Свекла. Тебе надо кое-что прояснить мне.

– Ты и сам прекрасно знаешь, что это было.

– Я-то знаю, – ухмыльнулся он. – Это был твой первый оргазм без всякой синтрибации, когда я в тебе. Черт возьми! Да я готов кричать об этом на весь мир с самой высокой крыши.

– Ты хочешь кричать об этом? – рассмеялась я. – А я-то думала, это моя прерогатива.

– Вы только ее послушайте. Она готова лишить меня моей славы. Я – твой Мастер Оргазмов, детка! А дальше все будет только лучше.

– О чем это вы таком говорите, мистер Хитгейт?

– Хорошенького понемножку, – ответил он. – Не думаю, что твой желудок выдержит дальнейшее обучение. Я и так слышу, как оттуда раздается ужасное рычание.

И он был прав. Я умирала от голода.

Я смотрела, как он натягивает трусы, восхищаясь линиями его тела.

– Ты бы лучше встала, прежде чем я накинусь на тебя снова. – Он натянул майку через голову.

– Черт. Ты дико сексуальна, Свекла. Эти спутанные волосы, вспухшие губы… – Он нагнулся попробовать их, его пальцы пробежали по моему телу.

Мы шли в кухню, собирая по пути разбросанную одежду. Когда я подбирала ее, в моем воображении предстали неубранные комнаты моих детей.

– Не надо, – тихо сказал он.

Удивительно, как он мог прочесть меня по простому повороту головы или линии плеч.

Сложив одежду в аккуратную стопку, я смотрела, как он включает блендер.

– Авокадо, – потребовал он.

– Базилик.

– Оливковое масло.

– Что? – озадаченно взглянул он на меня, когда я рассмеялась.

– Ощущение, что я в операционной. Скальпель. Тампон. Щипцы. Что еще я могу для вас сделать? – поинтересовалась я, обнимая его со спины.

– Прекрати издеваться над поваром, адская женщина. Особенно если ты все же хочешь поесть. – Он включил блендер и поставил на огонь кастрюлю с водой.

Я отошла в гостиную и взяла рамку с фотографией.

– Родители, – сказал он.

Было так странно смотреть на эти кусочки его жизни – два счастливых загорелых лица, улыбающихся мне сквозь стекло. У него были отцовские волосы и материнские глаза.

– Вы хорошо ладите? – спросила я.

– Какое-то время они из-за меня переживали. Думали, что я просто плыву по жизни, что никогда не остепенюсь. – Он опустил в кастрюлю спагетти. – И они рады, что это теперь прошло. Работа тоже способствует. Я продолжаю делать что-то новое, куда-то езжу, встречаю новых людей. – Он добавил в блендер горсть кедровых орехов.

– Мы видимся не так часто, как хотелось бы, – сказал он между нажатиями на кнопку. – Они большую часть времени путешествуют, смотрят мир.

– А ты единственный ребенок?

– Да. Так что вся их любовь и привязанность достаются мне.

Я поставила рамку на место и огляделась.

– Ну и как оно? Когда у тебя все есть?

– Как полет. Парение. До тех пор, пока не столкнешься с чем-то, за что отдал бы все, что имеешь, но не можешь получить никогда.

Я втянула воздух.

– Иди попробуй, – сказал он.