Распутье - Тальяна Орлова, Егор Серебрянский (2020)

– Нравится. Он мне настолько нравится, что я сейчас вам заливаю про Алаева, а не про мужа и Руслана Владимировича. Хотя я же свидетель – он заслужил тюрьмы не меньше Морозова и Алаева вместе взятых. Но не могу – потому что нравится. Так сильно, что я уже мечтаю вытащить маленького испуганного мальчика из него самого, потому что вижу в том мальчике то, чего не видит он сам! Нравится, Константин Аркадьевич! До такой степени, что я все цели готова подвинуть ради одной этой. Или хотя бы раз ответить на поцелуй. – Заметила, что Коша скосил взгляд на мои губы, и добила: – Поцелуй – это существительное, а не глагол, Константин Аркадьевич, не принимайте как руководство к действию.

Я победила – хотя бы в том, что Коша медленно выпрямился, одновременно увеличивая расстояние между нашими лицами. Но на интонации его замешательство не отразилось:

– Сомневаюсь, что такие признания уместны в прокуратуре, Елизавета Андреевна.

– Отчего же? – я улыбнулась. – Ты ведь сам учил, что спонтанные эмоции добавляют всем показаниям ощущения честности. Вот они тебе – выверенные и вполне себе спонтанные внешне.

– Прекрасно. Тогда продолжим завтра.

Встал и вышел из кабинета, не дожидаясь моего ответа.

* * *

После двух недель подобных тренировок разговор с самим Нимовским показался мне поверхностным и скучноватым в сравнении, он меня даже тупой размалеванной выскочкой ни разу не назвал. Я явилась в прокуратуру без предварительной записи, но в его кабинет меня проводили сразу, как только представилась. Коша отчасти предугадал его реакцию – Константин Аркадьевич выслушал мое предисловие, расхохотался, а потом попытался впечатать меня взглядом в стул.

– А Морозов хитер, старый лис, – похвалил он почему-то не меня. – Неужели всерьез решил вот так обеспечить себе спокойствие?

Я ответила без паузы:

– Мне кажется, что мой муж просто нашел другого старого лиса и понял, что вы вполне можете быть друг другу полезны.

Нимовский сразу понял, каким образом его попытались обвести вокруг пальца. Понял – и все равно Цербером вцепился в мою информацию. Коша меня переподготовил – я даже не дождалась вопросов прокурора, откуда сама в курсе всех точек сбыта наркотиков Алаева, в каких местах он поставляет несовершеннолетних проституток и прочее. Просто кивал и записывал.

– Хорошо, поиграем пока по этим правилам, – резюмировал он. – Все проверю. Но нужно хотя бы одно заявление от пострадавшего. Или свидетель. А вы, как понимаю, совсем не свидетель, Елизавета Андреевна.

– Я – нет. Но интуиция подсказывает, что если два старых лиса хотя бы в каких-то вопросах найдут общий язык, то один сможет помочь второму с поиском свидетелей.

Нимовский снова усмехнулся и посмотрел на меня прямо, взгляд теперь не прожигал насквозь – или он стал более лояльным, или моя психика привыкла.

– Вы ведь понимаете, Елизавета Андреевна, что все это не означает невиновность вашего мужа? Как раз наоборот. И он не уйдет от правосудия, просто дождется своей очереди или такого же случайного свидетеля со стороны.

Я широко и многозначительно улыбнулась – настолько емко, что сам Нимовский на мгновение замер, как будто понял подтекст: «Именно этого я и хочу». Однако вслух, памятуя о прослушке в кармане, я ответила совсем другое:

– Рано или поздно вы поймете, Константин Аркадьевич, что Иван делает много хорошего – вам самому будет приятнее иметь такого товарища на свободе, чем посадить за какую-то мелочь десятилетней давности. Ведь ваши цели в помощи людям совпадают – даже если вы подозреваете, что они не совпадали раньше, то сейчас они точно совпадают.