Король на краю света - Артур Филлипс (2022)

Монарх не обратил внимания на низкий поклон Тэтчера, если и заметил его. Он прошел мимо, тихо беседуя с пожилым мужчиной, который был на голову выше. Тэтчер выпрямился и посмотрел вслед удаляющейся паре: король смотрел снизу вверх на своего сутулого и худого как щепка советника, чья борода была похожа на лишайник, карабкающийся по камням там, где таковые преобладают в пейзаже. Яков великодушно запрокинул голову, прислушиваясь к тихим репликам собеседника. Король казался довольно молодым человеком, еще не достигшим морозных, одиноких высот сорокалетия. Но он был так же обеспокоен шотландским холодом, как и Тэтчер, и указал подбородком на мальчика, держащего меховую накидку, которую вскоре опустили на королевские плечи. Тэтчер опытным взглядом подметил хромоту Якова — или некое подобие хромоты, этакую замедленность королевской походки из-за дискомфорта, вызванного обыкновенной ходьбой. Господь сделал Якова королем, но отказал помазаннику в естественной легкости, которую даровал многим людям низшего сословия.

Яков был третьим властелином доктора. Бог направил Тэтчера на такой странный путь, по которому мало кто когда-либо ступал. Кем был Мэтью Тэтчер, чтобы путешествовать среди королей и королев? Вот он стоял в очередном дворце, имея возможность наблюдать за еще одним человеком, помещенным высоко над всеми остальными. Он жил при трех королевских дворах. Переход от великого к убогому, от надежного к никчемному был подобен прыжкам, уводящим все дальше от Рая.

Он обдумал миссию, порученную Дэвидом Леверетом: не привела ли судьба к ее завершению? Возможно, он уже случайно нашел честный ответ: возможно, поведение короля с блондином в лесу доказывало, что Яков был католиком или протестантом? Он скажет карлику Гидеону, чтобы тот передал эту новость Леверету. Если близость мужчин, которые считали себя незамеченными, позволяла поставить окончательный диагноз, Тэтчер сможет покинуть Эдинбург. Он уедет из Шотландии. Он вернется в Морсби, если барон примет его обратно.

Остальное из предложенного Леверетом было невозможным, ложным, и Тэтчеру несдобровать, если он позволит себе поверить в иное. Было жестоко даже намекать на что-то в этом духе.

Два дня спустя Тэтчер проснулся до восхода солнца, и это было его двадцать третье утро на деревянной кровати в маленьком чулане Эдинбургского замка.

— Сегодня утром, доктор, ждите в Зале аудиенций, — сказал мальчик, в двенадцатый раз посланный управляющим дворца, который сообщил Тэтчеру еще по прибытии и после прочтения письма от барона Морсби, что пришлет слугу за ним утром, для представления. Одиннадцать раз доктор готовился, его вели в приемную и просили подождать. Одиннадцать раз его выводили оттуда только для того, чтобы без всяких объяснений вернуть в собственную комнату.

В двенадцатый раз, этим двадцать третьим утром, доктор снова прождал несколько часов в той же маленькой приемной, украшенной только портретом матери короля, Марии. Паж рассказал ему, кто позировал художнику, но обошелся без подробностей. В аналогичной комнате при дворе Елизаветы было бы десять картин, а при дворе Мурада (теперь при дворе Мехмеда, поправил он себя) — шторы, диваны, миски с едой, графины со сладкой водой, окна, выходящие в сады, фонтаны, музыка; еще там было бы тепло. Но сегодня, в кирпичной комнате с плохо застекленным окном, под нарисованным взглядом женщины, которая собиралась убить Елизавету, но лишилась головы, Мэтью Тэтчер прождал еще несколько часов; его мысли, сообразно привычке и силе духа, были сосредоточены на формулах и значении трав, организованных по странам происхождения, страницы из трудов Авиценны легко приходили в голову и прокручивались в памяти:

— Котовник, каламус, окалина, квасцы жженые, нивяник…

Он мог мысленно воспроизвести страницы на арабском, латыни или английском языках.

— Мацис, адиантум, алтей…

Знания сияли внутри него, озаряя мрачную комнату и портрет кровожадной королевы: