Король на краю света - Артур Филлипс (2022)

— Виды грибов (сапрофиты, паразиты, не патогенные, условно-патогенные, патогенные), произрастающих в различных почвах или на ландшафтах…{62}

Он смог запомнить эти страницы более тридцати лет назад, прочитав их немногим больше одного раза, и ни одно слово не было потеряно! Он начал повторять про себя названия смесей первой ступени materia medica… но осекся: понял, что воображает, будто учит этому списку своего сына. И произносит слова вслух.

Тэтчер начал заново, уставившись на портрет Марии, чтобы изгнать из головы образ сына, теперь стараясь не шуметь, и вскоре поток его мыслей хлынул в сторону миссии, детали которой он репетировал снова и снова, опасаясь, что они ускользнут из памяти именно в тот момент, когда он в них будет нуждаться: «Мастер Леверет требует во имя безопасности своей страны моего свидетельства под присягой, содержащего любые неоспоримые доказательства того, протестант ли Яков или католик. Такие эмпирические доказательства могут включать в себя сотворение крестного знамения, требование тайного осуществления латинской мессы, исповедь, поднятие Тела Христова над головой священника во время богослужения, наличие распятий в королевской часовне и гардероб священника, включающий ризу, а не просто мантию или стихарь. Кресты, фрески, облачения, папские книги, святая вода, кадила — все это должно было быть подсчитано, занесено в каталог и увидено в использовании самим королем».

Какой-то шум за окном. Доктор Тэтчер встал и забрался на стул с торчащими из сиденья пучками пожелтевшего конского волоса, решив посмотреть, что происходит внизу. Он увидел, как стражники открыли ворота для группы из двадцати всадников, в центре которой ехал, ощущая себя куда увереннее, чем при ходьбе, тот самый хрупкий молодой человек, король Шотландии. Отряд — у каждого на груди был черный завиток, обрамленный золотом, королевский символ — выехал по мосту на дорогу. Тэтчер, наблюдая с высоты, понял, что Яков VI уехал на охоту или в другой дворец, расположенный в миле отсюда. Доктору предстояло вечно ждать в этой темной комнате с голыми стенами, в компании с суровой Марией, королевой Шотландии.

Все, что требовалось от Елизаветы — заставить себя полюбить мужчину или, еще проще, пусть бы она просто позволила мужчине жениться, покрыть ее, зачать ребенка. Если бы это произошло, то Тэтчер, по крайней мере, лежал бы сегодня вечером в Морсби-Холле. Но отец Елизаветы отрубил голову матери Елизаветы за ее сексуальную неверность, и, возможно, это был момент, после которого их дочь раз и навсегда перестала доверять мужчинам. Возможно, именно тогда жизнь Мэтью Тэтчера (которая еще даже не началась в Бейруте) оказалась написана до конца на крошечном клочке гористой земли под названием Шотландия.

Слишком чистосердечный в молодости, слишком верный обетам, которые давал тем, кого не заботила верность, если она относилась не к их собственной персоне, — он мог начать думать о себе вот так, составлять перечень жалоб и готовить обвинительный акт против всех, кто причинил ему боль, но это было как-то слишком по-доброму в свой собственный адрес. Нет, в глубине души Мэтью Тэтчер был преступником. Он мог воображать, что его обидели — Джафер, посол, султан, королева Елизавета, барон Морсби, Дэвид Леверет, — но разве кто-то из них смирился с гибелью своей жизни и семьи? Кто-то из них отказался с легкостью от своей истинной религии только для того, чтобы защитить себя в чужой стране? Никто. Никто не отвернулся от своей семьи и от Бога так быстро-неспешно, постепенно-полностью, как человек, рожденный Махмудом Эззедином и позабытый Аллахом. И Леверет, один из многих профессиональных лжецов этого острова, легкомысленно пообещал, что сможет вернуть ему прошлое.

И вновь, в этом темнеющем чулане, ожидая, когда ему позволят вернуться в другую темную комнату, он практиковал жесты протестантов и католиков, закрепляя их отличительные траектории в памяти своего тела.

* * *