Перри Мейсон. Дело об изъеденной молью норке. Дело об одинокой наследнице - Эрл Гарднер (2022)

— Нет смысла запирать конюшню, когда лошадь уже украдена, — снова послышался голос Холкомба. — Вы признались, что были там, позвонили Перри Мейсону и уговорили его прийти. Ну и что вы вдвоем напридумывали? Как Мейсону удалось вас оттуда вывести?

— Я не собираюсь ничего больше говорить.

— Вы утверждаете, что позвонили Мейсону. А почему же тогда на телефонной трубке не осталось ваших отпечатков?

Марлин Марлоу плотно сжала губы.

Со всех сторон сыпались вопросы. Ее глаза устали от безжалостного яркого света. Уши болели от слов, раздражающих барабанные перепонки. Нервы были напряжены до предела после полученной встряски. Ей хотелось сжаться в комок, словно на нее обрушился град ударов.

— А что вы скажете насчет письма от Розы Килинг? Что вы с ним сделали? Почему вы его уничтожили? Кто вам посоветовал его уничтожить?

Она пыталась сохранять внешнее спокойствие.

— Хватит молчать, — снова обратился к ней Холкомб. — Давайте выкладывайте все остальное. Вы же знали, что, если она изменит свои показания, вам не видать наследства. Чтобы она не смогла этого сделать, вам оставалось только одно — убить ее.

— Да, — подтвердил ехидный голос. — В этом случае вы смогли бы воспользоваться ее показаниями во время первого слушания дела по утверждению завещания.

Марлин Марлоу продолжала молчать.

— Обратите внимание, что она этого не отрицает, — издевался голос. — Мы обвинили ее в убийстве, и она этого не отрицает. Запомните это.

— Я отрицаю! — закричала Марлин.

— Да? Мы думали, вы прекратили говорить.

— Я отрицаю, что убила ее.

— Но признаете, что находились в квартире, когда Роза Килинг уже была мертва, и не поставили об этом в известность полицию?

— Я…

Она внезапно поняла, что ее опять хотят загнать в ловушку и заставить сделать еще какое-либо признание, и снова сжала губы.

— Продолжайте, — подбадривал сержант Холкомб. — Выкладывайте все до конца.

Она молчала, содрогаясь внутри, но стараясь внешне сохранять спокойствие.

— Хорошо, — сказал сержант Холкомб. — Впустите фотографов из газет.

Открыли дверь. В комнате появилась масса людей. Кто-то обратился к Марлин Марлоу:

— Поднимите чуть-чуть голову, Марлин.

Замелькали вспышки, но ее глаза уже привыкли к яркому свету, поэтому она практически не обращала на них внимания.

Вспышки следовали одна за другой. Фотографы пытались сделать снимки с разных ракурсов, затем к ней обратился один из репортеров:

— Не хотите ли сделать заявление, мисс Марлоу? Это возможность донести до читателей ваши слова.

— Никаких заявлений, — сказала Марлин.

— Не упрямьтесь, мисс Марлоу. Вы ведете себя глупо. Такое поведение вам только навредит. От общественного мнения многое зависит, а оно, в свою очередь, здорово полагается на первое впечатление. Пусть читатели узнают вашу версию в самом начале. Посмотрите, сколько убийств совершается женщинами, которым потом удается выкрутиться. Они с самого начала доверяли читателям газет.

— Никаких заявлений, — повторила Марлин.

Они осаждали ее еще минут пять, используя всякие уловки, чтобы заставить говорить.

Они сделали несколько снимков и ушли.

За нее снова взялась полиция, но к этому времени Марлин Марлоу уже настолько устала, что только повторяла, как автомат:

— Никаких заявлений… Никаких заявлений… Я не стану ничего говорить без своего адвоката… Я требую, чтобы вы позвали моего адвоката.

Они напоминали свору лающих собак. Ей хотелось бежать, если бы только кто-то указал куда…

Открылась дверь. Марлин увидела, что в проходе стоит высокая фигура.

— Что все это значит? — спросил тихий мужской голос.

— Пытаемся получить заявление у мисс Марлоу, — ответил сержант Холкомб.

— Каким образом?

— Задаем ей вопросы. Мы…

— Выключите этот свет! — приказал лейтенант Трэгг. — Причем немедленно!