Ниточка к сердцу - Эрик Рассел (2022)

Они обыскали Пейтона, чтобы узнать имена и адреса ближайших родственников, и похоронили. Кесслер вырезал грубый деревянный крест. Саймс, стоя с фуражкой в руке, попросил небо принять душу одного из своих сыновей.

– Аминь! – прогремел Моллет.

– Аминь! – эхом откликнулся Малыш Ку. И все остальные. Миссис Михайлик снова зашмыгала носом.

На следующий день тропинка стала отклоняться к западу, пришлось свернуть на другую, которая вела севернее. Скоро путь стал пошире, и отряд пошел быстрее. Притихшие после ночной трагедии, люди жались друг к другу и шли в том же порядке, что и раньше, только Фини бежал теперь впереди, рядом с Саймсом. Дорога потихоньку поднималась в гору. Деревьев с пышными кронами стало меньше, и в листве все чаще появлялись просветы, сквозь которые нещадно палило злобное голубое солнце. Путники обливались потом, одежда прилипла к телу, волосы склеились. Воздух еще больше уплотнился, стало нестерпимо душно. Незадолго до полудня миссис Михайлик решила, что с нее хватит. Она присела на ствол упавшего дерева, очки затуманились, лицо выражало тупую покорность судьбе.

– Мои ноги.

– Болеть ноги, мамушка? – обеспокоенно спросил Григор.

– Зовсем больже не можу, – тяжело вздохнула она.

Подошли Кесслер, Саймс и остальные.

– Что случилось? – спросил Саймс.

– У нее ноги разболелись, – ответил Моллет.

– Значит, сделаем остановку, – твердо сказал Саймс, стараясь не показывать, что его тревожит вынужденная задержка. Может, это и к лучшему, все устали.

– Без меня лудше, – заявила миссис Михайлик, – вы идете, я оздавайсь.

– Что? Бросить вас здесь одну?

– Не одну, – вмешался Григор и решительно уселся рядом с женой, – я оздавайсь доже.

– И обречете себя на верную смерть, – с сарказмом заметил Саймс.

– Умирадь вмезде, – резко возразил Григор, как будто это все решало.

Пухлые пальцы с нежностью погладили руку супруга.

– Не нужно оздавайсь для меня, Григор. Эдо глубо, иди дальже.

– Я оздавайсь, – упрямо повторил Григор.

– Мы останемся все, – безапелляционно заявил Саймс. Он взглянул на часы. – Посмотрим, что вы скажете через час. А пока можно перекусить.

Его взгляд скользнул по спутникам и остановился на Моллете.

– Что тебя гложет, Билл? Ты сам не свой.

Моллет неуверенно переминался с ноги на ногу. Все посмотрели на него.

– Я… Я..

– Послушай, Билл, если хочешь сказать что-то умное – выкладывай. А если чепуха какая, лучше помолчи.

Моллет наконец решился:

– В спортивной школе меня считали хорошим массажистом.

– И что?

Стараясь не встретиться взглядом с миссис Михайлик, он быстро сказал:

– Я умею снимать усталость ног.

– Правда? – лицо Саймса просветлело. – Так это же выход. Сможешь ей помочь?

– Если она захочет.

– Конечно, захочет. Вы ведь не против?

– Мамушка, ды ведь не бротив? – умоляюще спросил Григор.

– Я доздавлять много друднозди! – запротестовала она.

– Этих трудностей станет еще больше, если мы будем сидеть на месте, вместо того чтобы идти вперед. Займись ею, Билл.

– Для начала нужна теплая вода, – сказал Моллет, – думаю…

– Там сзади остался ручей, пойду принесу воды, – перебил его Сэмми Файнстоун, разыскивая в куче мешков брезентовое ведро.

– Нет, один ты не пойдешь! – одернул его Саймс. – Ведро воды не стоит человеческой жизни. Сходи с ним, Макс. У тебя хотя бы пистолет.

Они ушли и вскоре вернулись с водой, уже нагревшейся на солнце. Миссис Михайлик робко опустила в ведерко свои распухшие ноги, чтобы они отмокли. Потом старательно вытерла их, и Билл Моллет зажал одну ее ногу между коленями, точно собирался подковывать лошадь. Размяв пальцы, он принялся за работу. Сгибал и скручивал ногу, прорабатывал связки и мышцы. Потом проделал то же самое с другой.

– У кого есть аптечка?