Духовные беседы - Архимандрит Софроний Сахаров (2003)

Один из признаков нашего эгоизма — присутствие в нас некоего чувства зависти. От этого чувства надо бежать, как от черной смерти. Настоящая христианская жизнь освобождает нас от зависти. В Евангелии есть прекрасная притча о блудном сыне. Когда Бог устроил пир на небесах, потому что падший сын вернулся в лоно Отца, то старший сын, который не знал падения, вдруг пал жертвой этой зависти: «Я всю жизнь Тебе работаю, и Ты мне никогда этого не устроил!» А Отец отвечает: «Все, что принадлежит Мне, — принадлежит и тебе. И поэтому радоваться надо о спасении... Сей брат был мертв и ожил, пришел к нам» (см.: Лк. 15:31–32). И если так верить: «все, что имеет Бог, будет наше», темная страсть зависти не найдет места в нас. Вы знаете из Евангелия: Пилат видел, что по зависти предают Христа; не за истинные какие-нибудь преступления, а только потому, что Он возбудил в них зависть Своими божественными чудесами. Как видите, зависть эта убила Бога! Она же убивает брата! Итак, когда в нас появляется движение зависти, тогда мы должны понимать, что мы во власти темной смерти. А мы должны жить так, чтобы не только не завидовать, но даже радоваться каждый раз, когда кто-либо превосходит нас в чем бы то ни было. И если у нас будет верная установка, то эта страсть, которая разрушает все в жизни людей, не найдет в нас места, и наша жизнь станет совсем другою по роду своему. Тогда легко устанавливается единство духа, и жизнь нашего братства будет полна действительно Божественного присутствия...

Перед исходом моим я хочу написать это на ваших сердцах, чтобы вы действительно жили в Боге и ничего другого не было бы в вашем сознании. Не дайте никаким образом и никому вырвать из вашего духовного сознания Христовой любви, которая не знает зависти, но радуется о спасении всякого человека. Это сводится к тому, что вы молились бы и утром, и вечером, и в храме, и вне храма о том, чтобы сохранить заповедь Божию о любви к ближнему. Об этом моя молитва к Богу. Через любовь к ближнему мы познаем и любовь Бога. Конечно, я хотел бы, чтобы в каждом из нас молитва била ключом изнутри, чтобы та суета, которая создается приходом к нам большого числа людей с самыми разными настроениями, никак бы не искоренила из нас этого сознания. И тогда мы будем жить действительно так, что спасение Божие будет все ближе и ближе ко всем нам. Было бы так печально прийти в монастырь — и вместо вечного освобождения обрести осуждение и погибель!

Итак, простите меня, что я говорю вам об этом: я живу в ожидании исхода моего. Но когда вы придете к концу ваших дней, тогда вам яснее будет мое состояние. Я сейчас живу и не живу. Мое состояние часто бывает так плохо, что я отягощаюсь жизнью и говорю Богу: «Господи, скажи мне „умри“, и я умру». Но непонятным для меня образом вдруг это состояние смерти во всем моем существе сменяется молитвой и словом к вам. Как я живу — я не знаю. Почему я живу? — Может быть, потому что сердце мое не может оставить вас здесь, на Земле. Когда кто-нибудь из вас отсутствует, я все время в молитве, чтобы Бог сохранил вас всех и каждого.

Конечно, мне легче говорить об этих вещах на русском языке, который усвоился мне с первых дней моей жизни. Когда я перехожу на другой язык, все время ищу, что могу я сказать на этом языке.

Простите, расскажу вам такой комический случай. Одна дама в Москве время своего дневного туалета решила отдать на изучение испанского языка, чтобы читать в подлиннике «Дон Кихота» Сервантеса. Конечно, я не могу состязаться с Сервантесом: вряд ли найдется какая-нибудь душа, которая будет изучать русский язык, чтобы читать меня. Сервантес окажется победителем. Но все-таки и старец Силуан, и Серафим Саровский, и Нил Сорский, — все они и многие другие говорили по-русски. И хорошо знать этот язык.