Самый опасный возраст - Ирина Мясникова (2019)

Она встала, неспешно приняла душ, полюбовалась собой в зеркале и отправилась завтракать, хотя время уже близилось к обеду. Она изготовила омлет, потом сварила кофе, даже шоколадку себе позволила. Слегка прибралась в доме, подумала, не прилечь ли ещё ненадолго перед телевизором, но взяла себя в руки, сладко потянулась и приступила к приготовлению ужина. Когда Юра вернется, у неё уже всё будет готово, только разогреть. Они сядут у камина и будут наслаждаться воскресным вечером и друг другом. Когда она резала мясо, телефон блямкнул каким-то сообщением. Она не стала брать трубку, чтобы её не испачкать, а потом и вовсе забыла. Гуляш уже был практически готов, когда она спохватилась, и посмотрела, что же ей всё-таки там прислали. Сообщение было из мессенджера Фэйсбука. Прочитав его, Елена Михайловна охнула и плюхнулась на табурет. Подумав секунду, она позвонила матери. Валентина Григорьевна не брала трубку, Елена Михайловна решила, что та на танцах, и стала поспешно одеваться. Когда она уже надевала сапоги, вдруг вспомнила, что мясо так и булькает на плите. Вернулась в кухню, выключила газ, скинула шубу, быстро нарезала салат, закрыла его пищевой плёнкой и сунула в холодильник. Потом села писать Юре подробную инструкцию, как разогреть, и чего с чем есть. Ну, и про страшную неприятность с Дашкой тоже сообщила. Ведь неизвестно, когда она сегодня вернется на дачу, и вернется ли вообще.

По дороге в город, она периодически набирала телефон матери.

Елена Михайловна, главный инженер проекта, женщина, умевшая трёхэтажным русским языком поставить задачу строительным подрядчикам и определить им первоочередные цели и направления, оказалась совершенно не готова к общению с правоохранительными органами. Она даже не предполагала, с какой стороны к этим органам подступиться. И как в далёком детстве могла только испуганно кричать: «Мама, Мама!». Наконец, мама взяла трубку.

– Пожар или наводнение? – первым делом поинтересовалась она у дочери.

И вместо того, чтобы чётко и конкретно описать случившееся, Елена Михайловна накинулась на мать с упреками:

– Где ты была?! Я тебе телефон оборвала! Зачем тебе телефон, если ты его не берешь?!

– Вижу, что оборвала. Домой приехала и увидела. А была я в гипермаркете, затаривалась продуктами на неделю. Телефон в сумке не слышала. Еще претензии будут? Или расскажешь, наконец, что случилось?

– Дашку! Дашку в ментовку замели. – Елена Михайловна сама себе подивилась от этого вот «в ментовку замели». А как ещё сказать-то? Ну, так, чтоб сразу стало ясно, что приключилась беда.

– Попалась всё-таки! – Валентина Григорьевна тяжело вздохнула, а Елена Михайловна по этим словам поняла, что мать в курсе, где её внучка находилась с двух часов дня.

– Так это ты?! Ты её с понталыку сбила?! Сама на старости лет по митингам шляешься, так ещё и девчонку за собой тянешь?! Вот скажи, скажи, чем тебе плохо живется? Чем ты недовольна всё время?! Да так недовольна, чтоб на митинги ходить!

– Тебя, действительно, это интересует? – Из трубки на Елену Михайловну повеяло чем-то ледяным.

– Нет! Мне наплевать! Ты своё прожила уже, можешь теперь и по митингам таскаться, и в пикетах стоять. На здоровье! Меня дочь моя интересует! – В другой ситуации Елена Михайловна побоялась бы говорить такое матери, но тут дело касалось Дашки, а за Дашку…

– Ах, дочь интересует! Да неужели? Так ты поэтому в самом опасном возрасте ребенка бросила?

– Ну, где я её бросила? В каком опасном возрасте?

– В самом опасном! «Секс, наркотики, рок-н-ролл» слышала?

– Ах, ты! Её не за секс с рок-н-роллом, и не за наркотики, слава тебе Господи, взяли! Её за митинг взяли!

– Ну, так и радуйся, что у тебя девочка выросла приличным человеком. Хватит истерить! А почему, интересно, она тебе позвонила, а не мне?

– Ага! Значит, если б у неё телефон не разбили, я б и не узнала ничего. Вот, значит, как!