Витязи в шкурах - Анатолий Дроздов (2012)

— Нельзя с боярами! — застеснялась служанка, но Микула не отпустил.

— Садись, коли велят! Бояре этого желают.

Кузьма кивком подтвердил его слова. Меланья, зардев, робко присела на лавку. Кузьма разлил по кубкам.

— Доброй нам дороги! — выдохнул Микула, поднимая свой кубок. Но не успел допить, как Марфуша завыла, не отрывая лица от груди Вольги.

— Я… я… С тобой…

По растерянному лицу Вольги было видно, что он уже не знает, что ей говорить.

— Баб на войну не берут! — спокойно сказал Микула, с хрустом разгрызая луковицу. — Так что нечего тебе, бояриня, рюмзать.

— А я хочу на войну! — взвизгнула Марфуша. — Пусть меня убьют, но только чтоб с ним рядом!

— Минздрав тебя, Аким, предупреждал! — вздохнул Кузьма. — Говорил: не трогай девочку! Нет же…

— Он не трогал, не трогал! — всхлипнула Марфуша, обнимая Вольгу-Акима за шею, как бы защищая его от Кузьмы. — Я сама… Я все равно б к нему пришла, даже если б не позвал! Я, как только увидела его…

— Зачем тебе с нами? — спросил Кузьма.

— Я хочу с Вольгой…

— У него там есть суженая. А две жены нельзя.

— Я хоть со стороны буду смотреть!

— Не получится! — снова вздохнул Кузьма.

— Станете друг дружке волосья драть, да глаза выцарапывать! — подтвердил Микула. — Два мужика бабу не поделят, а уж бабы мужика… Правда?! — склонился он к Меланье.

Та вместо ответа только промокнула глаза концом убруса. Некоторое время за столом было тихо. Мужчины ели, женщины придвигали им миски со снедью. Марфуша оставила грудь Вольги в покое и сидела рядом, прислонившись щекой к его плечу.

— Доброе вино! — похвалил Микула, осушая очередной кубок.

— Откопали змеевик, — пояснил Кузьма. — Нагнал пару бочек впрок — для раненых. Хотя с ними и без меня обошлись. Тудор привез своих лекарей, бабки какие-то из весей пришли. Посыпают раны белым порошком, говорят: трава — дереза. Пыльца растения, как я понимаю. Кровь сразу останавливается, рана подсыхает. Если не зашить, то шрамы будут глубокие, но здесь шрамов не боятся. Конечно, если живот проткнут, то никакая дереза не поможет.

— Я в монахини пойду! — вдруг выкрикнула Марфуша. — Буду людей лечить!

— Ты лучше замуж! — посоветовал Микула. — Найди себе человека доброго…

— Не хочу! Или Вольгу, или никого!

— Лечить можно и не монахиней, — поддержал Микулу Кузьма.

— Муж не позволит лечить! — не согласилась Марфуша. — Чтобы я других щупала…

— Тогда не ходи замуж! — согласился Микула. — И в монастырь… Там устав строгий: благословит игуменья — будешь лечить, не благословит — пойдешь землю копать или за старухами ходить. Видел я… Живи сама. Имение есть, как его тратить — сама думай, никто над душой стоять не будет. Вдовицу князь защитит, Ярославне можно пожалиться — она к тебе благоволит. А далее видно будет.

Марфуша не ответила — видно не нашлась. Микула плеснул себе в кубок из баклаги.

— Вино хмельное! — насторожился Кузьма. — Нам до света вставать!

— Встанем, боярин! — хмыкнул Микула, вылив жидкость в щель между бородой и усами. — Не тревожься! Не подвел тогда, и сейчас не подведу.

— Со светом! — вдруг вскочила Марфуша и потянула Вольгу с лавки. — Одна ноченька осталась! Что ж ты?!.

Вольга виновато пожал плечами и, влекомый Марфушей, вышел из тесной комнаты княжеских хором, где ужинала ватага. Следом убежала Меланья. Микула вновь взялся за баклагу, налил себе и Кузьме. Себе — чуть, а Кузьме — до краев. Тот покосился.

— Тебе тоже не следовало б с нами!

— Нет уж! — хрипло засмеялся Микула, опрокидывая кубок. — Я вас одних не отпущу! Особенно с крысенышем, что Вольге в спину стрелял! Надо было его повесить! Больно добрые вы с Вольгой.

— Уезжает Вольга. Не за что теперь стрелять.

— Плохо знаешь их! Волки!

— Тебя княгиня сотским пожаловала, веси дать обещала, а ты лаешься. Живи! В Поле сгинуть просто.