Вайпертон. Северный округ - Кира Измайлова (2017)

– Уже не так много осталось, – улыбнулся тот. – Конечно, страсти кипели, создателей Кодекса в каких только «измах» не обвинили, но отыграть назад уже было нельзя. Конечно, говорили о том, что и до Катастрофы рожденные с дефектами порой становились гениями, но… Это ведь были единицы на сотни тысяч, если не на миллионы! Ну а после Катастрофы вопрос стоял о выживании человечества в целом, а не об отдельных особях, которые могли стать полезными членами общества, а могли и не стать, невзирая ни на какие усилия. Да и не было ресурсов на выхаживание и реабилитацию таких инвалидов…

– А как же генная инженерия? – снова попытался блеснуть знаниями Нортон. – Я читал, что попытки исправлять… э-э-э… словом, что-то там исправлять предпринимались еще до Войны.

– Попытки предпринимались, – кивнул Венхайм. – И даже успешные. Но, опять же, единичные. А после катаклизма часть данных оказалась утеряна, оборудование уничтожено… Те мощности, что удалось сохранить, использовали в других целях. Я повторяю – нужно было думать о человечестве в целом, а не об отдельных особях. И да, как это ни назови, а выбраковкой заниматься пришлось. Если раньше, скажем, дама могла сама решать, рожать ей ребенка с синдромом Дауна или нет, то теперь выбора ей не оставляют. Тот случай с безногим мальчиком – один на много тысяч, чаще все же удается выявить патологию на самых ранних сроках. И если она не подлежит исправлению, то… – он развел руками.

– Но как же…

– Вы опять о генной инженерии? Работы ведутся, – серьезно сказал Венхайм. – При ЭКО мы можем исправить большую часть недочетов, но до совершенства еще очень и очень далеко, а стоит это бешеных денег… Катастрофа прошлась по всем, и даже у самого здорового «зеленого» может вылезти… что-то не то, как у тех несчастных родителей. Вот когда станет возможно получить абсолютно здорового ребенка даже от «красных», тогда и будем говорить о победе науки, а пока, увы, нас спасает только тщательный контроль и своевременная ликвидация нежелательных последствий… Наши родители вовремя вспомнили о естественном отборе, и, как бы это ни было жестоко, Кодекс работает и по сей день.

– Благодарю, сьер, это было познавательно, – искренне сказал Текс, подавив желание поежиться: так просто и обыденно прозвучали в устах профессора слова «естественный отбор», «выбраковка» и «ликвидация». – Но мы несколько отклонились от темы беседы. Что вы можете сказать о миз Польне?

– Ничего особенно интересного, – покачал головой Венхайм. – Она показалась мне серьезным административным работником. Настолько серьезным, что не отказалась выслушать мои тезисы… примерно те же, что я изложил вам, и обещала подумать о моем проекте.

– Каком? – насторожился Нортон.

– Я давно предлагаю перебросить часть средств на развитие направления генной инженерии, о котором вы толковали, – пояснил тот, – на худой конец, на разработку искусственной матки! Но нет, дешевле использовать…

Он осекся.

– Что? Или кого? – прищурилась Эл и подалась вперед, сделавшись похожей на горгулью с фронтона какого-то древнего собора. Текс видел их на картинках, собор тот давно рассыпался в пыль. – Кого и для чего использовать, сьер?

– Вы ведь уже догадались, миз, – негромко произнес он. – Разве нет?

– Пока нет, – честно сказала она. – Но…

– Просмотрите финансовую отчетность повнимательнее, уважаемые, – сказал Венхайм и встал. – Больше мне нечего вам сказать.

– Благодарим, сьер, – ответил Нортон, поднявшись следом. – Вас проводят. Эй, там!..

Выпроводив старика, он посмотрел на напарницу.

– Что, появились идеи? – спросил он.

– Да, есть парочка, – ответила она, кусая кончик стилуса. – Но тут нужен Пол, я просто не умею анализировать такие массивы данных! У нас там еще кто-то остался?

– Ага, некто Ли Шуэн, здешний системный администратор. Звать?