Ночная птица - Брайан Фриман (2018)

Фросту не было надобности копаться в воспоминаниях, чтобы ответить на этот вопрос. Он точно знал, какое именно. Одно-единственное воспоминание преследовало его каждый день, изо дня в день.

Кейти. В машине.

– А есть что-нибудь, что ты хотел бы забыть, если б мог? – спросил он Дуэйна. – Если б это можно было стереть из памяти, ты согласился бы?

Они сидели на приоконной скамье в доме Фроста на Рашн-Хилл. Дуэйн пил свежевыжатый морковный сок из винного бокала. Фрост приканчивал вторую бутылку эля «Сьерра-Невада». Из окна открывался вид на ночной Залив, Алькатрас и холмы Беркли. Шак патрулировал окно, то и дело ударяя черно-белыми лапами по мотылькам, бившимся по ту сторону стекла.

Вид был настолько прекрасен, что от него невозможно было устать. Бывали ночи, когда Фрост часами наблюдал за городом.

– Ты о чем? – спросил Дуэйн.

– О том деле, над которым работаю. Некто манипулирует воспоминаниями убитых женщин. Думаю, некто оживил их худшие страхи.

– Ну я не хочу ничего забывать, каким бы плохим оно ни было, – ответил Дуэйн. – Что до меня, то я боюсь не вспомнить.

– Я тоже. – После продолжительной паузы Фрост добавил: – Иногда мне трудно представить лицо Кейти, понимаешь? Я вспоминаю его, только когда смотрю на фотографию.

Брат кивнул:

– Понимаю. Со мной то же самое.

– Она уходит все дальше и дальше. Мне от этого мерзко.

Дуэйн погрозил ему пальцем:

– Хватит тебе, нечего портить ее день рождения. Мы же договорились. Только хорошее.

– Ты прав. Прости.

– Ну так кто она? – поинтересовался Дуэйн.

– Кто? – спросил Фрост, хотя знал, о ком спрашивает брат.

– Та девушка, что была с тобой у вагончика.

– Ее зовут Люси, – сказал Фрост.

– Миленькая. Мала для тебя, а так все отлично.

– И от кого я это слышу? От человека, который каждую неделю спит с новым су-шефом, – съязвил Фрост.

Дуэйн расхохотался.

– Sous по-французски означает «под», так что чего ты от меня хочешь? Вини французский.

Несмотря на разницу в пять лет, он в душе оставался неисправимым ребенком. Как и многие мужчины его профессии. В нем ключом била энергия, и ему надо было дать ей выход, поэтому Дуэйн работал по четырнадцать часов в день на своей кухне. Когда они собирались вместе, брат расслаблялся и становился легкомысленным; в своих ресторанах же он превращался в совершенно другого человека. Нетерпимого и требовательного, в маленького диктатора, готового снести голову любому, кто рассердит его. Обычно сотрудники надолго у него не задерживались, но даже несколько месяцев под началом Дуэйна Истона были надежной рекомендацией для других шеф-поваров города.

У Дуэйна была очень компактная конституция. Худощавый, он был ростом всего пять футов и шесть дюймов. Еще с кулинарной школы в Париже он носил длинные, до подбородка, черные волосы, разделенные прямым пробором. Заостренный подбородок дополняли густые темные брови и крючковатый длинный нос. Как и у Фроста, его взгляд отличался проницательностью, и он умел видеть насквозь всех, от повара, пережарившего баранину, до женщины, заглянувшей, чтобы выпить чего-нибудь крепкого перед сном. Его чувство стиля отличалось эклектикой. Вот и сейчас он был одет в длинную рубаху на пуговицах, нейлоновые шорты для бега и розовые «кроки».

– Как ты с ней познакомился? – спросил Дуэйн.

– Она была на Оклендском мосту, когда ее соседка по комнате сиганула вниз.

Он изогнул брови.

– Странную жизнь ты ведешь, братишка… Это что-то серьезное?

– Она мне очень нравится, но между нами ничего нет.

– А почему? Я видел поцелуй. Она явно втюрилась в тебя.

– Знаю, но она проходит свидетелем по делу, – ответил Фрост. Это выглядело как очевидный предлог.

– И что? Расследование надолго не затянется. Думаю, тебе стоило бы решиться.

Поколебавшись, Фрост сказал: