Поединок во тьме - Михаил Соловьев (2015)

Когда подошли к штольне, накрыло меня дежавю. Как вчера все, вот только снег лежит, и закончилась, похоже, осень.

Эмчеэсники в азарт входят. Пакуются.

Анечка командует:

— Первыми Серега с Мишкой пойдут!

Я аж вздрогнул. «Вот это подарок, — думаю. — Спасибо тебе, дорогая. А что, если враги веревку загубили?»

Но девчонка ситуацию лучше знает.

— Операция наша, — мягко так подполковник ей говорит, — нам и решать…

Анечка морду обиженную скорчила и мне втихаря моргает: мол, все в порядке, сейчас закрутится маховик.

Парни, что в команде Васильича прибыли, еще шустрее наших альпинистов оказались. Когда по штольне до края дошли, шнур по-быстрому рядом с нашими веревками закрепили. Лысый руками машет. Объясняет, на какой высоте промежуточные станции бил.

Первый чеэсник в темноту отчаливает. У него с собой рация, а на приеме — Васильич.

— Первая станция в порядке, — динамик хрипит. — Веревка тоже.

Молчание и сопение команды. Пар из ноздрей в лучах фонариков. Потом:

— Вторая станция в норме.

И чуть спустя:

— На дне.

— Ну вот теперь можно и ваших запускать, — Васильич смеется.

Ему-то смех, а мне страшновато, ладно в прошлый раз среди своих, а сейчас?

Лысый выручил.

— Не ссы, Капустин, — шепчет. — Тебе лишь до первой станции доехать, а там я тебя подхвачу. Пошел вперед!

Вот уж точно, есть возможность отыграться за издевательства мои по прошлой жизни. Глянул на него: «Ржет, наверное?» — думаю, а у Сережки на лице ничего, кроме дружеского участия.

Такой сволочью я себя почувствовал, что без колебаний на первую станцию и съехал. Даже перестегнулся сам. Когда внизу очутился, удивился: я ли это? А когда и Серега следом прибыл, то слова его мне на раны бальзамом.

— Молодец, — шепчет. — Не ошибся я в тебе. Все экспедиции теперь наши.

Посыпались парни сверху как горох. Десять человек. Серьезная команда получилась — некого бояться.

Насосная стоит нетронутая. Внутри места свободного на пару палаток. Ловко эмчеэсовцы работают — никому ничего объяснять не надо. Установились. Поели и стали прикидывать, кто куда пойдет.

Мы с Серегой в вольном плавании, как и решили, а остальные под руководством Петра с полковником шахты прочесывают.

Начали они маршрут обсуждать, а мы с Лысым как на иголках.

Двинулись. После всего, что пережили, подземелья эти для нас как дом родной. Идем, не таимся. Единственное, что меня гложет, — так это что одному в сероводород нырять придется. Сережка поделился, что от купания вчерашнего отойти не может. Эйфория после спасения такая, что кажется ему, будто великан он и может запросто горы ворочать.

— И краски для меня теперь совсем другие, — шепчет. — Утром на небо смотрю, а оно голубое-голубое. Как же я, думаю, раньше красоты такой не замечал?

— Бывает, — смеюсь. — Мне вот после штрека этого и пожара тоже вся неустроенность здешняя раем показалась.

Замолчали. Скрипит каменная крошка под башмаками. Высвечивают фонарики стены города подземного. Лезет сырость под шкуру, но после купания вчерашнего — ерунда. Идем, только пар из ноздрей. И тут чую я, запашок пошел — сероводородом по полу тянет.

«С чего это, — думаю. — Мы же вроде закрывали задвижку вчера? Может, кажется?»

Лысый говорит:

— Чуешь?

48. М. Птахин

Когда до задвижки дотопали, вонь невыносимой стала. Хорошо, рудничный двор большой, да сквозняк имеется, а то могли бы и не пройти. Какой гад задвижку открыл — неясно, но понимаем, что враги.

Расчет прост: не попрется никто в сторону такого кошмара просто ради любопытства.

Серьезные идем. «Локаторы» на 360 градусов вращаем — приучили шахты. Открыта дверца сокровищницы подземной. Нараспашку открыта, а перед входом мелкая-мелкая порода навалена скальная. Почти как пыль. Серега смотрел-смотрел на пол, да и наклонился ко мне.