Вкус запретного плода - Галина Романова (2019)

Что он растерялся и не сразу додумался до отказа. Сказал:

— Конечно, поеду.

И вот выходной уже послезавтра, а он не готов! Не готов ехать с ней в одной машине. Не готов смотреть на нее весь день в неформальной обстановке. Не готов слушать, как мать с ней воркует, а Егорова воркует с ней.

Все было плохо у него. Он как-то увязал. А в чем, и сам не понимал.

— Я хотела узнать, как прошел допрос подозреваемого?

Она протиснулась в кабинет, встала у двери. Он поднял на нее взгляд и опешил. До него дошло, наконец, чего она за дверью пряталась, засовывая из коридора в кабинет одну башку.

На Егоровой были обновки! Она переоделась! Ёлки…

Кирилл присвистнул и медленно прошелся по ней взглядом. С ног до головы и обратно.

— Чего это ты, Егорова, вырядилась? С утра же нормально выглядела?

Он, конечно, сказал не то, что просилось с языка.

Выглядела Егорова классно. Она, как Лягушка-Царевна, сбросила с себя мешковатую шкуру-одежду с лобастыми тяжелыми ботинками и превратилась в красавицу, да. Узкие брючки цвета кофе до щиколотки, бежевые туфли на шпильках. Светленький пиджачок на одной пуговке. Талия узкая-узкая. Ноги длинные, стройные. Шея красивая. И даже грудь вдруг обнаружилась у лейтенанта Егоровой.

— Так чего, я не понял? — Он жестом обрисовал ее фигуру. — На свидание, что ли, собралась?

— Нет. На брифинг. По убийце, которого поймали. Начальство попросило выглядеть. Пришлось переодеться.

— А по форме не судьба? — скривил губы Кирилл.

Его вдруг задело, что начальство заставило Егорову наряжаться. Для кого, интересно? Для репортеров? Или для себя? Одного он знал из приезжающих на брифинги, тот еще был сластолюбец.

— Сказали, можно в гражданской одежде. Форма не ушита. Велика, — призналась Егорова.

— А-а-а, тогда понятно, — он снова уткнулся в отчет.

Егорова постояла, постояла и полезла на свое место, задвигав стулом.

— Слушай, Кирилл, извини, что отвлекаю, — произнесла она смущенно. — Просто мне надо у тебя кое-что уточнить.

— Уточняй.

В области сердца у него неожиданно сделалось волнительно. Он подумал, что Егорова станет говорить о предстоящих выходных. Он станет ей отвечать. А это уже походило на строительство каких-то планов. Совместных, между прочим, планов. У него так никогда не было. И волновало, да.

— Вдруг мне станут вопросы на брифинге задавать. А я не все знаю. Можно спрошу?

— Спрашивай, — ответил он со вздохом.

Глаз так и не поднял. И ни за что не признался бы даже самому себе, что немного разочаровался. Не такого уточнения он ждал. Не тех вопросов.

— В общем, где он родился, как рос и как очутился в нашем городе, это понятно. Это я слышала. Причину его постоянного пребывания возле дома номер сто одиннадцать мы тоже знаем. Ностальгировал, урод, рассматривая название улицы на табличке. Потом что? — Егорова потерла тонкое запястье, на котором он рассмотрел изящные часики.

— Потом он познакомился со своей будущей женой. Говорит, что случайно. Но я не верю. Наверняка ходил вокруг нее месяцами. Мог бы и убить, между прочим, но неожиданно полюбил. И эта любовь на годы похоронила в нем зверя. Это я так, резюмирую, Егорова. Без лишних подробностей.

— Ага. Я поняла, — она кротко улыбнулась. — И?

— И вдруг эта неожиданная встреча. Буквально из прошлого. Он страшно перепугался, но потом подумал, что это просто случайность. А она вдруг снова появилась на его улице и сказала, что узнала его. И удивилась, что у него теперь другое имя. И подписала себе смертный приговор. Но думаю, причина не только в этом.

— Думаешь, ему ЭТОГО просто захотелось? — с выражением спросила Егорова.

— Думаю, да. Ему захотелось. Нашлась причина, и он сорвался.

— А как с Воронцовой? Почему она? — вытянула шею Егорова.

— А бедная Лиза Воронцова просто оказалась не в том месте, не в то время. Он следил за женой на вокзале.