Журнал 64 - Юсси Адлер-Ольсен (2015)

Ах, если бы снова посидеть у своей матери в небольшом фермерском садике, занимаясь чисткой бобов. Как бы она…

Нэте смолкла, когда в дверь принялись стучать и орать, чтобы она заткнулась. Причем не персонал, а кто-то из девиц со второго этажа. И по коридору разнесся звон колокола, так как девушки стали покидать свои комнаты, тем самым приводя в действие сигнал тревоги, а затем ор, крики и привычный шум сменились резкими увещеваниями директрисы, и суматоха у двери карцера улеглась.

Менее чем через двадцать секунд Нэте втолкнули поглубже в каморку. Она с визгом откинула голову, когда ее пронзила длинная игла, и комната растаяла перед глазами.

Когда пленница очнулась с туго связанными кожаным ремнем руками, у нее больше не было сил кричать.

Так Нэте пролежала весь день, а когда ее решили покормить, отвернулась и принялась думать об убежище на острове за поросшим сливовыми деревьями холмом и солнце, свет которого разбивался листвой и кустарником на искрящиеся пучки лучей.

И у нее всплыли воспоминания о пролежнях на сене в сарае, остающихся после их с Таге любовных игрищ.

Она пыталась перевести мысли на воспоминания о детстве, потому что ей все время мерещилось надменное лицо Курта Вада.

Нет, о нем думать она не станет. Этот подлый ублюдок разрушил ее жизнь, и Нэте никогда не выбраться отсюда той же, какой была прежде, теперь она это осознала. Жизнь промелькнула у девушки перед глазами, и всякий раз, когда вздымалась грудь, ей хотелось, чтобы дыхание остановилось навечно.

«Я больше никогда не стану есть», – сказала она сама себе. Курт Вад – дьявол, он искалечил ее жизнь.

Когда в течение нескольких дней Нэте отказывалась принимать пищу и перестала даже испражняться, пригласили врача с материка.

Он, видимо, воображал себя ангелом-хранителем, по крайней мере называл себя «помощником страждущих», однако вся помощь ограничилась воткнутым в руку шприцем и поездкой в больницу Корсёра.

Здесь ее содержали под наблюдением и немедленно отворачивались, как только пациентка принималась умолять их проявить милосердие и благосклонно поверить в то, что она обычная девушка, попавшая в беду.

Лишь однажды в комнате оказался человек, готовый ее выслушать, но в тот момент Нэте была настолько накачана лекарствами, что проспала почти целые сутки подряд.

Это был мужчина лет двадцати с небольшим, навещавший миниатюрную тугоухую девушку. Ее положили с утра, и теперь она была за занавеской у противоположной стены напротив изножья. Нэте слышала, что у нее лейкемия, и, несмотря на то, что она понятия не имела, что это такое, поняла, что девушка скоро умрет. В полубессознательном состоянии Нэте сумела понять это по глазам родителей, когда те отвернулись от своего дитяти. Во многом она завидовала ей. Покинуть скорбный мир в окружении любящих людей – разве ж не благодать? Да к тому же еще молодой доктор скрашивал ее последние дни чтением книг или слушанием, как читает она сама…

И Нэте прикрыла глаза и слушала, как он спокойным голосом помогал тонкому чистому голоску формировать слоги, слова и предложения, чтобы они обретали смысл, причем в таком темпе, что даже Нэте в своем затуманенном состоянии могла следовать за чтением.

А когда они закончили читать историю, молодой человек сказал, что на следующий день снова придет.

Уходя, он тепло улыбнулся Нэте.

Улыбка запала ей в сердце, и тем вечером она даже согласилась немного поесть.

Спустя два дня девушка умерла, а Нэте готовилась к отправке на Спрогё, более молчаливая и сдержанная, чем обычно. Даже Рита оставила ее ночью в покое, но она в тот момент была озабочена совершенно иными проблемами. Вернее, все они.

Потому что на той же лодке, на какой Нэте привезли обратно на остров, приехала и Гитта Чарльз.

Глава 37

Ноябрь 2010 года