Журнал 64 - Юсси Адлер-Ольсен (2015)

– Мне очень жаль, но она ушла на вечный покой.

Дрожащими руками он написал свидетельство о смерти, казавшись при этом более потрясенным, чем даже сам Курт.

– Что ты теперь намерен делать?

– У меня есть договор с одним из наших сторонников, отличным гробовщиком из Карлслунда. Только что я с ним говорил, отправлюсь к нему вечером. Завтра пойду к священнику. Беата упокоится в старой части кладбища у самой церкви Брёндбюостер.

Старик взял свидетельство о смерти, прослушал соболезнования Карла-Йохана Хенриксена и протянул ему руку.

Таким образом завершилась долгая, почти вечная глава жизни.

Вот уж поистине насыщенный день.

Взглянув на жену, Вад обнаружил, что она почти окоченела. Как же скоротечно бытие…

Затем он прибрал спальню, привел в порядок Беату, взял ключи от машины, зашел в сарай, открыл бокс и увидел, что темное тело, лежавшее на бетонном полу, все еще дышит.

– Ну, продолжай в том же духе, жалкий арабишка. Если ты не подохнешь к моему приходу, придется тебе помочь.

Глава 38

Сентябрь 1987 года

Чем ближе Гитта подъезжала к Копенгагену, тем четче оформлялся ее план.

Десять миллионов – большие деньги, но у Нэте их несравненно больше, а когда тебе всего пятьдесят три года, как Гитте в данный момент, десяти миллионов на оставшуюся жизнь оказывается совершенно недостаточно. По крайней мере, с таким отношением к деньгам, как у нее, и с такими мечтами, какие она лелеяла. Если проявлять осторожность и впредь столько не пить, она легко может прожить еще три-четыре десятка лет, а тут, даже ничего не смысля в бухгалтерском деле, становилось ясно, что десятью миллионами не ограничишься.

В связи с этими обстоятельствами план Гитты заключался в том, чтобы попытаться завладеть всем, что принадлежало Нэте, – движимым и недвижимым. Средство и способ она пока не придумала, это зависело от ситуации. Лучше всего было бы, если б Нэте по-прежнему легко поддавалась манипуляции. Однако если она действительно была настолько больна, как сообщила, дело заключалось лишь в том, чтобы использовать ее, пока еще возможно. Всю эту ерунду с завещаниями и подписями она в состоянии уладить.

Если же вдруг окажется, что у Нэте другое мнение, можно будет пустить в ход более жесткое средство. Сейчас Гитта этого совсем не желала, но при необходимости и отказываться не собиралась. Прежде она не раз отправляла неизлечимо больных людей к Создателю гораздо раньше, чем было предназначено им судьбой.

Именно Рита Нильсен впервые обнаружила слабость Гитты к женскому полу. Когда она приближалась к Гитте со своими мягкими губами и взмокшей челкой, у той пересыхало во рту. Естественно, подобные вещи были запрещены, но если Рита была возбуждена, Гитта могла в любое время приказать ей отправиться с нею на болота. Именно она устанавливала правила игры.

А потому было восхитительно и приятно, что фрёкен Нильсен оказывалась более чем податливой. Как и то, что это мягкое тело искало удовлетворения, и Гитта могла его предоставить.

Это тянулось ровно до тех пор, пока Рита ее слушалась, но однажды вечером, когда она поднялась и натянула на грудь блузку, с подчинением было покончено.

– Я хочу выбраться отсюда, и ты должна мне помочь, – заявила она. – Скажешь директрисе, что я исправилась, и рекомендуешь отпустить из нашего заведения, поняла?

К подобной интонации из уст девушек со Спрогё Гитта не привыкла и совсем не желала с ней мириться. Как только наставница приходила в ярость, девушки разбегались в разные стороны, и так должно было продолжаться и дальше. Они восхищались новой сотрудницей и опасались вспышек ее гнева.

Никто не злоупотреблял штрафными комнатами больше, чем Гитта. Никто не давал такого жару, как она, когда кто-то из девушек проявлял дерзость. А остальные наставницы считали это замечательным качеством и стремились подражать ей, ведь она являлась медсестрой и вела себя как подобает.