А тебе слабо? - Кэти МакГэрри (2018)

Я никогда раньше не слышал, чтобы Бет о чём-то просила, мне очень хочется взглянуть на неё и убедиться в том, что эти невозможные слова в самом деле слетели с её губ, но я не решаюсь. Я не свожу глаз с придурка, стоящего передо мной.

Он растягивает губы в кривой безумной улыбке.

– А ты вообразил, что она хочет быть с тобой? Ты так решил, да? Думаешь, ты тот, кто ей нужен, потому что издеваешься над ней в школе? Потому что выбалтываешь её секреты? Потому что унижаешь её? Думаешь, ей нужен парень, который доводит её до слёз?

– Исайя! – орёт Бет.

Его рука отлетает назад, моя – тоже. Но тут крупная фигура вырастает слева от меня, и вместо удара, который я уже приготовился принять, Исайя отлетает к машине. Ной заталкивает его внутрь.

– Хорош, бро.

– Как ты мог?

Я приготовился встретить немигающий осуждающий взгляд Бет, но она смотрит не на меня, а на Исайю. Всё её тело бьёт крупная дрожь, она судорожно растирает правой кистью свою левую руку. Трёт, трёт и трёт.

– Как ты мог проболтаться ему?

Исайя моргает, гнев мгновенно оставляет его.

– Бет…

Она бегом бросается к моему джипу.

– Едем отсюда!

Меня не нужно просить дважды. Я вставляю ключ в зажигание, захлопываю дверь и вылетаю с парковки. Вырулив на шоссе, пристёгиваю ремень безопасности и вижу, как Бет прислоняется головой к пассажирскому окну.

Я раздуваю в себе прежний гнев, я хочу обвинить её во всём. Это она сбежала от меня. Это она предпочла провести время с этими парнями. Но я не могу думать ни о чём, кроме упрёка, который только что бросил мне Исайя.

Я довел её до слёз.

Бет

Жить – это значит лежать прикованной ко дну мелкого пруда с открытыми глазами и без глотка воздуха. Я вижу мелькающие картины света и счастья, я даже слышу отдалённый смех, но это всё там, наверху, а я лежу на дне, корчась от удушья. Если смерть – противоположность жизни, то я надеюсь, что умереть – это как всплыть.

Я ещё никогда не ссорилась так страшно с Ноем и Исайей. Я никогда не думала, что Исайя может меня предать, но он это сделал. Я доверяла своему лучшему другу свои тайны – тайны, которые не рассказывала ни единой живой душе. Он знает о моём отце, он знает о моей матери, он знает, сколько раз мужчины били меня наотмашь по лицу… Он знает, как мне больно из-за того, что Райан предлагает мне дружбу, а я понимаю, что это только игра.

Прижимаясь лбом к холодному стеклу пассажирского окна, я смотрю на проносящиеся мимо белые линии разметки. На двухполосной дороге, ведущей к дому моего дяди, Райан обгоняет трейлер, легко выжимая шестьдесят миль в час. Я почти жалею, что у меня никогда не хватит храбрости открыть дверь и вывалиться на дорогу.

Будет больно, но боль закончится, когда я умру. Вся боль закончится. Невыносимая теснота в груди, тяжесть в голове, твёрдый комок в горле – всё пройдёт.

Мы едем в молчании. Я не могу сказать, что это тяжёлое молчание, потому что я почти ничего не чувствую. Я хочу окоченеть. Хочу напиться до потери сознания.

Джип сворачивает налево, мы катимся по длинной подъездной дорожке. У меня урчит в животе. Мы ведь так и не поели.

Когда мы подъезжаем к дому, Райан паркуется и выключает двигатель. Ненавижу деревню. Вдали от городских огней, в полной темноте, поля и леса становятся декорацией моих ночных кошмаров. У меня мурашки бегут при мысли о демонах, поджидающих меня в темноте, чтобы превратить в ничто.

Райан может сделать многое. Может заорать. Может войти в дом и рассказать Скотту обо всём. Последний вариант как раз для честных и ответственных молодых людей, среди которых так хочет видеть меня Скотт. Заодно это разрушит последние остатки моей жизни. Скотт отправит маму в тюрьму.

А я? Я просто хочу умереть.

Четыре часа назад гордость ни за что не позволила бы мне произнести эти слова, но сейчас внутри у меня всё выгорело дотла.

– Прости.