Охотник на кроликов - Ларс Кеплер (2017)

Дорожка привела их к отдельно стоящему дому. Родственники прогуливались с пациентами или сидели на скамейках в зеленом парке.

– У вас тут есть агрессивные пациенты? – спросила Сага.

– Рядом со мной вы можете чувствовать себя в безопасности.

– Я обратила внимание на револьвер.

– Некоторые из наших гостей знамениты и исключительно богаты… так что прошу вас не слишком присматриваться, – сказал охранник и напряженно выдохнул.

– Я не присматриваюсь.

– Если ты попытаешься сделать селфи с Кешей, я дам тебе шесть миллионов вольт в твой хорошенький задик… а если ты вооружена, засажу тебе шесть пуль между сисек.

Охранник покачнулся и вытер пот с лица неотбеленным бумажным платком.

– Ну и предложение, – буркнула Сага.

– Но если ты будешь со мной мила, я буду милым с тобой.

Они прошли мимо большого здания с белыми колоннами и вывеской “Академия Тимберлайн”, потом – мимо каменного дома, в котором размещалась студия живописи.

Запыхавшийся Марк открыл дверь вполне современного строения и впустил Сагу. Они вместе прошли мимо комнаты дневного пребывания, окна которой выходили в зеленый сад, и оказались в коридоре с голубыми стенами.

– Позвони в регистратуру, когда захочешь, чтобы тебя проводили отсюда. – Марк тихо постучал в дверь и кивнул, приглашая Сагу зайти.

Глава 74

Сага вошла в маленькую комнату с кроватью, бюро и креслом для чтения. На столе возле большого горшка с пальмой лежали несколько керамзитовых шариков. Худенькая женщина стояла у окна, за которым тянулась пешеходная дорожка, и ковыряла серую резину между оконным переплетом и рамой. За окном виднелась лужайка и парковая скамейка, рядом с которой рос большой рододендрон.

– Грейс? – мягко спросила Сага и подождала, пока женщина обернется. – Меня зовут Сага Бауэр, я приехала из Швеции.

– Я плохо себя чувствую, – слабо проговорила женщина.

– Вы любите печенье? Я купила шведское печенье в аэропорту.

Грейс повернулась к Саге и нервно погладила себя по щеке. Годы сурово обошлись с Грейс, вырвав из нее юную девочку и оставив взамен стареющую женщину.

Жидкая косичка седых волос над хрупкими плечами, исхудавшее, покрытое морщинами лицо, вместо одного глаза – безжизненный фарфоровый протез.

– У нас в дневной комнате есть кофе-машина, – вяло сказала Грейс.

Они выставили на круглый столик перед мягким уголком блюдца и чашки и уселись друг напротив друга. Сага подвинула Грейс тарелку с печеньем; Грейс сказала “спасибо” и положила одно печенье на салфетку.

– В Чикаго много людей с шведским прошлым, – сказала Грейс и пощипала серую кофту. – Большинство – в Андерсонвилле. Одно время здесь шведов было больше, чем в Гётеборге, я читала. Бабушка моего отца Сельма приехала из Халланда… приплыла сюда в мае тысяча девятьсот двенадцатого и стала служанкой.

– И вы сохранили язык, – заметила Сага, поощряя женщину говорить дальше.

– Папа часто ездил в Швецию… и в конце концов его назначили военным атташе в Стокгольме. – В голосе Грейс прозвучала гордость.

– Военным атташе, – повторила Сага.

– Традиции… знаете, дипломатические связи завязали как раз Бенджамин Франклин и шведский министр иностранных дел.

– Я этого не знала.

– Папа был очень лоялен к послу. – Грейс поставила чашку на блюдце.

– Вы жили в Швеции?

– Я обожала эти светлые ночи…

Рукав кофты скользнул вниз, когда Грейс подняла руки к потолку, и Сага увидела, что худые руки женщины исчерчены шрамами, теснившимися, словно рыбьи хребты.

– Вы учились в школе недалеко от Стокгольма.

– В самой лучшей школе.

Она замолчала; худые руки упали на колени. Сага подумала, что отец оставался при после, Линдоне Уайте Холланде, все время, пока тот пребывал в Швеции, хотя дочь вернулась в Чикаго спустя два года.

– Но вы вернулись сюда всего через четыре семестра, – вопросительно произнесла она.