Охотник на кроликов - Ларс Кеплер (2017)

Слабыми руками Диджей поискал в карманах, нашел пузырек модиодала, высыпал таблетки на стол, уронил пустой пузырек, услышал, как он падает на пол, положил таблетку на язык, проглотил.

Он не мог закрыть рот, но почувствовал, как таблетка соскальзывает вниз по горлу. Диджей осторожно лег на бок, закрыл глаза и тут же увидел свет сквозь веки.

Когда он через полчаса проснулся на полу, резкие солнечные лучи заставили его сердце сильно забиться от страха.

Давид Джордан семь лет страдал нарколепсией с катаплексией. Серьезное, но не смертельное заболевание. Когда он волновался или пугался, он мог внезапно утратить контроль над некоторыми группами мышц и внезапно уснуть.

Нарколепсия возникает из-за недостатка гормонов, регулирующих в мозгу механизмы сна и бодрствования.

Его врач утверждал, что наследственную болезнь запустила, вероятно, стрептококковая инфекция, хотя сам Диджей обычно объяснял свою болезнь тем, что во время армейской службы участвовал в секретных экспериментах.

Диджей сел, ощущая сухость во рту. Опираясь о пол, поднялся; голова гудела. Он бросил взгляд на море. Один из кранцев выбросило на мокрый причал, волны разбивались, разлеталась белая пена.

Он постарался собраться и снова посмотрел на кожаную папку.

Дрожащими руками подергал кнопку. Наконец содержимое папки было у него в руках.

Диджей стал просматривать материалы. Карл-Эрик Риттер. Сердце заколотилось, в ушах зашумело, когда Диджей взглянул на фотографию.

Он постарался найти в душе точку опоры, сконцентрировался и стал читать.

Вскоре ему пришлось отложить бумаги, подойти к большому шкафу и налить стакан “МакАллана”.

Выпил, налил еще.

Подумал о маме и крепко зажмурился, чтобы прогнать слезы.

Он плохой сын. Слишком много работает, слишком редко навещает ее.

Она больна, ему это известно, но все равно ему так трудно свыкнуться с периодами ухудшения ее состояния.

Ему стыдно, что после посещений он всегда плохо себя чувствует.

Чаще всего мать не говорила ни слова, даже не смотрела на него, только неподвижно лежала в постели, глядя в окно.

Все детство и юность Давида его мать лечилась от униполярной депрессии, бредовых состояний и самоповреждающего поведения. Год назад он перевез ее в дорогую клинику, специализирующуюся на психических травмах и посттравматических стрессовых расстройствах.

Здесь ее депрессию рассматривали как самостоятельное заболевание, в дополнение к ПТСР. Матери полностью поменяли медикаменты и терапию.

Во время его последнего посещения мать уже не лежала в кровати; дрожащими руками она взяла у него цветы и поставила в вазу. Из-за болезни и лекарств мать казалась старухой.

Они сидели за столиком в ее палате и пили чай из фарфоровых чашек с двойными блюдцами, ели какое-то тонкое печенье.

Мать несколько раз повторила, что должна была приготовить для него настоящий обед, а Диджей каждый раз отвечал, что уже пообедал.

Пленка дождевых брызг покрывала маленькое окно.

Взгляд матери был робким и смущенным, руки беспокойно перебирали пуговицы на кофте, когда Диджей спросил, как она себя чувствует, помогают ли новые лекарства.

– Я знаю, что была плохой матерью.

– Ты была отличной матерью.

Диджей понимал, что это – эффект новых лекарств, но мать в первый раз обратилась к нему напрямую.

Она посмотрела на него и как-то отрепетированно объяснила, что в ее попытках самоубийства, когда он был маленьким, виновата травма.

– Ты уже говорила с терапевтом об аварии? – спросил тогда Диджей.

– Об аварии? – с улыбкой переспросила мать.

– Мама, ты знаешь, что была больна, иногда не могла заботиться обо мне, и я жил у бабушки.

Мать медленно поставила чашку на блюдце и рассказала об ужасном изнасиловании.

Вполголоса она изложила все, как было.

Некоторые фрагменты воспоминаний были леденяще точными, а иные – почти бредовыми.