Нарушенная заповедь - Ирина Грин (2017)

– Да ладно вам, Иван Станиславович! Я как раз занимаюсь поисками Кристины Сергеевны. Вот смотрите, что получается. Судя по списку звонков, вы – последний, кто с ней разговаривал. Сейчас телефон находится вне зоны доступа.

– А где он находился в момент моего звонка, определить можно?

– Примерно в сорока километрах от Рослани. Практически в чистом поле. До ближайшего населенного пункта около десяти километров.

– Уверен?

– Обижаете, Иван Станиславович! У нас все точно. Во время звонка в базе фиксируется номер вышки, на которую он принят, азимут, то есть направление, и удаление – расстояние от вышки в метрах. Я эти данные нанес на карту и получил точку, где находилась Кристина Сергеевна, когда разговаривала с вами. Плюс-минус десять метров. Хотите – приезжайте, сами посмотрите.

– Хорошо. Ты в офисе?

– Еще чего! Дома, конечно.

– Диктуй адрес. Кстати, скажи, у меня тут на флешке записи с камер слежения, нужно найти кадры с аварией. Женщину сбил «КамАЗ». Есть какая-нибудь возможность ускорить процесс поиска?

– Можно вдвоем посмотреть, – Федор хмыкнул.

– А еще?

– Ну, еще есть программка специальная, типа фильтра. Выбирает кадры, выбивающися из повседневности.

– Какие-какие?

– Ну, нехарактерные. Это быстрее, но все равно тоска. Есть еще вариант с распознаванием номера. Номер известен?

– В принципе, можно попробовать пробить…

– Сам попробую, – почувствовав нотки сомнения в голосе Рыбака, сказал Лебедев. – Фамилию женщины вы хотя бы знаете?

– Фамилию знаю. Субботина. Анастасия Субботина.

– Где-то я это уже слышал. О’кей. Поищу вашу Анастасию. – Хорошо. Сейчас привезу записи.

– Лучше бы вы, Иван Станиславович, поесть чего-нибудь привезли.

– Да понял я, понял! Пиццу, что еще?

– Кофе, водички типа «Спрайта» или «Колы». Ну, и там сами посмотрите, колбаски, сырка для бутербродов. Короче, сориентируетесь. Все.

* * *

Укол немного притупил боль, но не спас от тревожных мыслей. Неужели ничего нельзя сделать? Неужели они так и будут сидеть в этом дурацком лифте, ожидая мучительно долгой смерти от голода и жажды? Или смерти быстрой, от пущенного меткой рукой дротика? Мозг, отлаженный годами тренировок и практически никогда не дававший сбоев, не сдавался и тщательно искал возможные варианты спасения. Попробовать достать до потолка кабины лифта? Наверняка ее можно разобрать. И что? Это же не простой лифт со стальными тросами и противовесом. Тут какая-то специальная конструкция для спуска исключительно в подвал. Эх, был бы Интернет… Черт! Должен же быть какой-то выход!

Кристина ударила кулаком по полу, но в темноте попала по крышке шкатулки. Резной герб содрал кожу. Черт! – Кристина прижала руку к губам, почувствовав во рту металлический привкус.

– Что случилось? – простонала Ася.

– Ничего, все в порядке. Ты отдыхай, – Кристина ободряюще коснулась торчащих из белеющей в темноте гипсовой повязки пальцев, беспомощных и холодных. – Наберемся сил и попробуем как-нибудь отсюда выбраться. Не может же быть, чтобы не было никакого выхода!

Кристина говорила и чувствовала, как неубедительно звучат ее слова, как сомнение сжимает горло и от этого становится трудно дышать. Как же не хочется умирать именно сейчас, на пороге новой жизни, практически не успев сделать ни одного шага в задуманном направлении! Интересно, что там, за чертой…

«Ничего интересного», – раздался голос бабушки, и Кристина поняла, что по-прежнему продолжает сжимать Асины пальцы. Почему-то сейчас бабушкин голос не раздражал. Наоборот, привычные, слегка ворчливые интонации успокаивали.

«Ба, правда, расскажи, как там?»

«Что за глупости! Доживешь – узнаешь. Не торопись раньше времени».

«Вот мне интересно, ты все время рядом со мной или нет?»

«Я – да».

«Почему?»

«Я должна сделать то, что не сделала при жизни».

«А что?»

«Я не могу сказать».