Нарушенная заповедь - Ирина Грин (2017)

«Кому это не спится? – зло подумал Стас. – Хотя – он взглянул на часы – еще не так уж поздно. Наверное, мегера-соседка. В Америке никому в голову не взбредет вот так запросто звонить поздно вечером в чужую дверь».

– Стас! – крикнула Рита.

– Я открою, – отозвался он.

Замок, как назло, не хотел поворачиваться. «Надо будет завтра смазать», – подумал Стас, открывая дверь. Человек, стоящий на пороге, был ему абсолютно незнаком. Невысокий, в черной куртке, словно с чужого плеча, с низко надвинутым на бледное лицо капюшоном.

«Блин, не надо было открывать», – запоздало спохватился Стас, и это было последнее, о чем он подумал в своей жизни.

Гость поднял руку, словно собираясь откинуть капюшон, затем раздался короткий звук, напоминающий резкий выдох, и в следующее мгновение из дверного проема в прихожую хлынул поток света. Лестничная клетка, дверь соседки-мегеры, фигура мужчины в куртке с чужого плеча – все растворилось в сиянии, настолько ярком, что захотелось закрыть глаза. Что Стас и сделал. И тогда мир погрузился в темноту, ноги утратили опору, и он полетел в бездонную пропасть.

Глава 19

За пятнадцать минут добраться до дома Симбирского Рыбаку не удалось: возле Студгородка, как всегда, произошла авария, превратив дорогу в подобие бутылочного горла. Поток машин полз разноцветной, монотонно гудящей лентой, изредка рявкающей клаксонами, когда кто-то особо ушлый пытался перестроиться в другой ряд. Не отрывая глаз от дороги, Иван вытащил сигарету, приоткрыл окно и тут же, поморщившись, закрыл. Курить расхотелось – совсем рядом пристроился чумазый мусоровоз, добавляя в привычный дорожный смог запахи помойки. Рыбак с досадой воткнул сигарету в пепельницу. Говоря откровенно, досада эта была вызвана вовсе не дорожными запахами – за годы службы в милиции довелось «отведать» всякого – и тем более не пробкой. Две женщины, обитающие в одной палате, – вот что не давало ему покоя. Кристина, поразившая его воображение в первый же день работы в «Апогее», яркая, живая, энергичная, решительная. И Ася, похожая на акварель, нежная, прозрачная, того и гляди растает, словно сказочная Снегурочка под лучами весеннего солнца. Если бы неделю тому назад Кристина (он тогда и в мыслях не осмеливался называть ее Кристиной, только Кристина Сергеевна) посмотрела на него так… Злобные звуки клаксонов вернули Ивана к действительности. Оказывается, задумавшись, он благополучно миновал узкий участок и теперь тормозит движение. Мгновенно, даже с некоторым облегчением отложив мысли о женщинах до более благоприятного момента, Иван утопил педаль газа до упора и понесся, словно джинн, вырвавшийся из многолетнего заточения.

У подъезда темной глыбой на фоне заснеженной живой изгороди выделялся «БМВ» шефа. Припарковавшись рядом, Иван вышел из машины, и тут же дверь со стороны водительского сиденья «БМВ» распахнулась.

– Что так долго? – раздался разъяренный голос Кирилла Петровича, сопровождаемый клубами пара. Казалось, еще чуть-чуть, и шеф «Апогея» начнет извергать огонь. Однако все эти внешние проявления гнева не помешали Ивану разглядеть серое лицо, посиневшие губы, слегка подрагивающие уголки рта. Рыбак готов был голову дать на отсечение, что гнев шефа – чисто показной и что на самом деле Симбирский очень сильно напуган. Поэтому, не теряя времени на оправдания, Иван ответил вопросом на вопрос:

– Что-то случилось?

Было видно, что Симбирскому хочется сказать что-нибудь резкое, но он сдержался и, махнув рукой в сторону дома, зло прошептал:

– Случилось! Видите, на третьем этаже, пятое окно от торца?

Иван обернулся, нашел нужное окно. Сквозь неплотно зашторенные жалюзи пробивался слабый свет, как от работающего в темной комнате телевизора или монитора.

– Видите, светится? Это комната сына! Его компьютер.

– Так, может, он вернулся? – предположил Иван.

– Вы сами понимаете, что говорите? Как он мог вернуться, если он… Если его…