Нарушенная заповедь - Ирина Грин (2017)

Это было грубо, но Тимур не мог удержаться. Никогда до этого не испытываемое чувство ревности содрало с его души покров интеллигентности, явив на свет задатки феодала-собственника.

Ольга пожала плечами и опустила голову.

«Это всего лишь курортный роман. Под южным солнцем все зреет гораздо быстрее, в том числе и чувства, – пытался убедить себя Тимур. – Но они, как приставший к ногам песок, сходят после душа».

– Не так, – тихо сказала Ольга. – Я же с детьми работаю.

Тимура словно обдало ледяной водой. Вот же я дурак! Сейчас она встанет и уйдет. И будет права! И пока рассудок подыскивал нужные фразы, сработала инстинктивная реакция, как у утопающего:

– А ты выйдешь за меня замуж?

Свадьба была скромной. После короткой церемонии в городском отделе ЗАГСа, где присутствовали только Артем и Мария, молодожены отправились в круиз по Средиземному морю. Отношение к Ольге Артема несколько озадачило Тимура. Он ожидал всего: полного неприятия, вражды, ревности или, наоборот, радости. Ничего этого не было. Создавалось впечатление, что появления нового человека в доме сын, увлеченный игрой, попросту не заметил. Хотя, может быть, просто сделал вид, что не заметил. На всякий случай, чтобы подстраховаться и подсластить пилюлю, Тимур во всех городах, где они сходили на берег, покупал сыну подарки: от копеечных сувениров до довольно дорогой одежды и обуви. А в антикварной лавке на набережной в Тулоне, где мирно соседствовали мушкетерские шпаги и советская военная форма, отыскался подарок для Марии: удивительной красоты серебряные серьги и крест с крупными гранатами цвета «Седьмого неба князя Голицина». Сначала Тимур хотел купить только серьги, полагая, что Мария не захочет носить католический крест, да и не полагается по православному обычаю выставлять крест напоказ. Но, вспомнив черное, монашеское платье, которое она не снимала со дня смерти супругов Молчановых, решил, что подарок ей понравится. И не ошибся.

* * *

Город встретил его неприветливо. Ветер забрался под куртку, ставшую за годы заключения слишком большой. Надвинув пониже капюшон, Тимур поспешил к зданию вокзала.

Стеклянные двери зазывающе раздвинулись, стоило лишь приблизиться. Тимур неодобрительно усмехнулся. Раньше двери были дубовыми, покрытыми лаком, подчеркивающим живую фактуру дерева. Высокие и массивные, они, казалось, вели в храм. Замена дверей обезличивала вокзал, ставила его в один ряд с многочисленными лавками и супермаркетами, зазывающими покупателей. А вокзал? Зачем ему кого-то зазывать? Ведь если человек твердо решил ехать, он не изменит своих намерений. Альтернативы нет. Или есть? По спине пробежал холодок. Вот оно – то, о чем он неоднократно читал в Интернете. Взрослые мужчины после трех лет в колонии уже не боятся оказаться там снова. Они боятся свободы. Тимуру тогда казалось, что это не о нем. И вот, оказавшись в роли того самого барана, который стоит, уставившись на новые ворота, он понял, что мир за семь лет слишком сильно ушел вперед и продолжает идти, не замедляя шаг, чтобы подобрать отставших пассажиров. И адаптироваться к новым условиям будет совсем не так просто, как казалось сначала.

Тимур спустился в зал автоматических камер хранения. Номер ячейки и код он помнил наизусть. В человеке, который должен оставить ему посылку, был абсолютно уверен, тем не менее с облегчением выдохнул, когда, открыв ячейку, увидел там обыкновенную спортивную сумку, черную, с изрядно затертым логотипом известной фирмы на боку. Ругая себя за мальчишеское любопытство, расстегнул молнию и, заглянув внутрь, увидел шесть брусков размером с хозяйственное мыло, завернутых в бумагу, небольшую коробочку и листок с отпечатанным на компьютере текстом – инструкция. Отдельно, в кармашке на молнии, – тоненькая пачка купюр. Доллары. Сотни, пятидесятки.

«Надо уходить, – подумал Тимур, закрывая сумку. – Вон, тетка смотрит подозрительно. Еще не хватало, чтобы полиция задержала меня с этой сумкой».