Лунные пряхи. Гончие псы Гавриила - Мэри Стюарт (2018)

– Где?

Я удивленно взглянула на Чарльза. В его голосе звучал живой интерес.

– Наверху, в деревне, куда мы в воскресенье днем ездили с Хамидом. Помнишь, я тебе рассказывала? Мы видели поле с подсолнухами, и на стволе дерева висела табличка с таким же рисунком – красный пес, похожий на салюки.

– Точно такой же?

– По-моему, да.

Мы подошли ближе. Под изображением бегущей собаки виднелась другая надпись, помельче: «Марка „Охотничий пес“. Высшее качество, остерегайтесь подделок».

– Сальк, – произнес мой кузен, то ли вслух, то ли про себя.

Луч фонарика ощупывал банку. Чарльз углубился в какие-то мысли.

– Что?

– Это и означает «охотничий пес», ты разве не знала? Слово «салюки» происходит от арабского «селуки» или «слугхи» и означает «гончий пес». Мне кажется, название реки Нахр-эль-Сальк как раз и происходит от искаженного «река гончих псов». Другими словами, это местная продукция. Говоришь, тот же самый рисунок ты видела в поле?

– Совершенно такой же. – Я выпрямилась. – Да, это, наверное, подсолнечное масло местного производства, а рисунок гончего пса – обозначение для этого поля. Я где-то читала, что крестьяне обозначают урожай со своих полей подобными символами – довольно рациональное изобретение, потому что большинство из них не умеют читать. Господи, да этого масла им хватит лет на десять! Как ты думаешь, для чего оно им нужно?

Чарльз приподнял одну из банок и поставил на место.

– Пустая, – коротко заметил он и отошел.

Я с любопытством взглянула на него.

– А что тут такого? Почему ты так заинтересовался?

– Потом расскажу, – ответил мой кузен. – Не здесь и не сейчас. А теперь давай поскорей покончим с этим делом. И хватит болтать.

Осторожно ступая, мы обогнули поворот коридора и ярдах в тридцати впереди увидели лестницу. Широкий пролет поднимался к площадке, на которой чернел еще один сводчатый проем с резной аркой. Дверь была открыта, резная створка прижималась к стене, однако вместо нее вход в покои преграждал тяжелый бархатный занавес. У одного края занавеса желтела тонкая полоска света. Мы замерли и прислушались. В неподвижном воздухе даже наше дыхание звучало оглушительно. Однако ничто не шелохнулось; из-за портьеры не доносилось ни единого звука.

Осторожно прикрывая фонарик рукой, так что между пальцами пробивался и плясал на алом бархате лишь тоненький и слабый, как светлячок, розовый лучик, Чарльз поднялся по лестнице и медленно, дюйм за дюймом, на цыпочках прокрался через площадку к сводчатому проему. Возле занавеса он остановился. Я держалась рядом. Он выключил фонарик. Теперь единственным источником света стала узкая щелочка у края портьеры.

По-прежнему не слышалось ни звука. Изнутри на меня повеяло странным терпким запахом табака тетушки Гарриет. Судя по всему, мы попали в покои принца. Значит, тетушка где-то совсем рядом. Должно быть, читала в постели, да так и уснула с книгой в руках. Я не слышала ее дыхания, но ведь эта спальня такая большая, к тому же если она перед сном задернула занавески над кроватью…

Мой кузен осторожно протянул руку, отодвинул край занавеса на пару дюймов и приник лицом к узкой щели. Я пригнулась и тоже заглянула внутрь.

Я не ошиблась: мы в самом деле попали в опочивальню. А портьера, из-за которой мы выглядывали, находилась в ногах тетушкиной кровати.