Солнце почти село, его последние лучи яркими наклонными дорожками ложились к моим ногам. В этих светящихся колоннах плясали пылинки. Я почти бездумно разглядывала их. Человек в дальнем кресле, заслоненный их веселым кружением, казалось, уплывал куда-то далеко-далеко.

– Сперва мы подумали, что не составит труда сбить вас с толку, – проговорил Графтон, – но вы оказались девушкой настойчивой и неглупой. Вы умудрились нагнать страху на Джона, и мы опасались, что, если вы не на шутку забеспокоитесь, у вас хватит нахальства явиться сюда во главе армии адвокатов с судебными повестками и бог знает чем еще. Поэтому мы решили, что, попытавшись устроить маскарад, ничего не потеряем, и, возможно, нам удастся продержать вас в неведении хотя бы несколько дней – а нам и надо-то было всего несколько дней, не больше. Идея была отчаянная, но я решил, что в полумраке сумею продержаться с минуту-другую, особенно если учесть, что она всегда носила мужскую одежду. Собственно говоря, именно эта ее привычка в первую очередь и навела меня на мысль о маскараде. Если бы мы совсем отказались пускать вас к тетушке, вы решили бы, что она серьезно больна или что Джон скрывает что-то из-за своих собственных соображений, поэтому вы могли, чтобы развеять подозрения, привезти из Бейрута врача или адвоката, а в таком случае мы бы погибли. Поэтому мы пошли на риск, и идея сработала.

Я кивнула, вспоминая ночной прием у тетушки Гарриет: хриплый шепот, скрывавший голос мужчины, чудовищный лысый череп, видневшийся время от времени из-под тюрбана, запавший рот, из которого он предварительно вынул вставную нижнюю челюсть, внимательные черные глаза. Нервные повадки Халиды и настороженный, пристальный взгляд Джона Летмана объяснялись совсем не теми причинами, какие я себе представляла.

– Теперь я все понимаю, – сказала я. – Вся эта беззаботная болтовня, которую Джон Летман вел за ужином, – он просто выуживал из меня недостающие сведения о семье, чтобы заполнить белые пятна, о которых тетушка Гарриет не успела рассказать. Вы знали, что я не видела тетушку с детства, поэтому решили, что провести меня будет не так уж трудно, однако Чарльз виделся с ней совсем недавно, поэтому неудивительно, что «тетушка Гарриет» отказалась его принимать. О да, доктор Графтон, придумано совсем не глупо. – Я выпустила в воздух голубоватое облако дыма, и на миг оно заслонило Графтона от меня. – И признайтесь честно, игра вам понравилась? Джон Летман торопился поскорее выпроводить меня, и, видит бог, я бы уехала, но вы не отпустили, вам нравилось дурачить меня.

Графтон ухмылялся. Как это ни нелепо, но передо мной, едва различимое сквозь дым и пыльную струю солнечного света, далекое, словно я видела его в подзорную трубу не с того конца, стояло лицо тетушки Гарриет, именно такое, каким я его представляла.

– Отлично, – сказала я. – Итак, ваш маскарад сработал. Вам удалось меня обмануть, удалось также обмануть Чарльза, поэтому, когда я наконец уехала из дворца, вы могли чувствовать себя в полной безопасности. Так для чего же вы притащили меня обратно? Я ведь уехала, вполне удовлетворенная, разве не так? Зачем вы силой приволокли меня назад?

– Потому что вашего кузена нам обмануть не удалось, и вы это прекрасно знаете. Ох, да не смотрите на меня большими невинными глазами, вам это не идет. Я что, сам должен вам рассказывать, что случилось на самом деле? Когда вы ушли отсюда в первый раз, то человек, которого вы встретили у переправы, был отнюдь не вашим шофером, а вашим милым кузеном, и вы разработали план в понедельник ночью впустить его сюда. Он приходил, и вы вместе шастали по дворцу. Так-то, моя милая, теперь в вашем взгляде намного больше искренности.

– Как вы все это узнали?

– Ваш драгоценный кузен сам нам все рассказал.

Я не нашлась что сказать и только тупо пялилась на Графтона. Его слова никак не доходили до моего сознания. Стены кружились вокруг меня, дым и солнечный луч в пыльном воздухе ослепляли, как густой туман.