Лунные пряхи. Гончие псы Гавриила - Мэри Стюарт (2018)

– Две сигареты. До утра не очухается. А мальчишка?

– Нейтрализован. В камере дым столбом, сам спит как сурок. Бояться нечего.

Генри Графтон рассмеялся:

– Больше нам бояться некого. Наконец-то у нас развязаны руки. А ты, мой юный друг, строго придерживайся нормы и ни в коем случае не превышай. Судя по твоему виду, сегодняшнюю дозу ты уже принял? Так вот, это последняя. Можешь курить, сколько тебе вздумается, но не проси у меня чего-нибудь покрепче, потому что все равно не получишь, пока груз в целости и сохранности не уйдет из Бейрута. Ты меня слышишь? Вот так-то. Отнеси ее обратно.

Тот, что помоложе, приблизился к креслу. Девчонка сонно шевельнула головой, взглянула на него затуманенными глазами и слабо улыбнулась. Казалось, она силится заговорить, но никак не может. Ее голова безвольно откинулась назад.

– Должен заметить, – бросил Джон Летман, – в таком виде она мне нравится гораздо больше.

– Хочешь сказать, что, не будь у нее язычок острее осиного жала, ей бы цены не было? Согласен. Боже мой, ну и семейка! Она напоминает мне покойную леди в худшие свои дни. Ладно, она сама напросилась. Убери ее отсюда. Боюсь, тебе придется тащить ее на себе.

Летман склонился над лаковым креслом. При его прикосновении наркотические пары на мгновение развеялись. Я спустилась из-под потолка, где витала до сих пор, обратно в обмякшее тело на кресле. Он оторвал меня от спинки, обхватил руками и приподнял. Медленно и, как мне казалось, с величайшим достоинством я произнесла:

– Сп-сибо, сама справлюсь.

– Да куда вам, – нетерпеливо оборвал Летман. – Пошли, я осторожно. Не бойтесь.

– Кого, вас? – отозвалась я. – Не смешите.

Он прикусил губу, выдернул меня из кресла и жестом настоящего мужчины взвалил на плечо. Стыдно признаться, но я испортила героическую сцену тем, что хохотала, как идиотка, пока меня вверх тормашками тащили обратно в темницу.

Глава 16

Мы ведь обременены долгами,

и вдобавок мы еще лишены.

Коран. Сура 56

Да, я назвала это империей и, похоже, ненамного ошиблась. Бог знает, к каким только выводам я бы не пришла, будь у меня хоть малейшие сведения, на которые я могла бы опереться; и, Бог свидетель, теперь у меня в руках были все детали мозаики.

Прошло немало времени. Мои часы показывали одиннадцать, без минуты-другой. Время летело как во сне, буквально как во сне, проплывало, как клубы дыма от сигареты, которая и ввергла меня в такое забытье. Теперь я чувствовала, что приземлилась основательно – даже чересчур основательно. Я снова очутилась на кровати в своей темнице, сидела на груде скомканных одеял, поддерживая ладонями раскалывавшуюся от боли голову. Теперь я была уже не той беззаботной девчонкой с размякшими костями, одурманенной гашишем, а снова превратилась в молодую женщину, которая, хоть и находилась в состоянии тягчайшего похмелья, все же в достаточной мере владела всеми пятью органами чувств, и все пять чувств до единого посылали в мозг один-единственный сигнал: страх. Основания для этого находились буквально перед глазами.

На сей раз мне оставили свет. Наверху, в стенной нише, вздымала лепестки пламени трехрожковая лампа. Возле кровати стояли кувшин с водой и стакан. Я выпила, и ощущение наждачной бумаги во рту слегка поутихло. Я попробовала спустить ноги с кровати и уперлась пятками в пол. Под ногами я ощущала твердую поверхность – это было уже кое-что. Я не стала совершать чересчур решительных движений, например не попыталась встать, а, напротив, так и осталась сидеть, придерживая голову руками, чтобы она не отвалилась от туловища, и бережно, как можно бережнее поводила глазами туда и сюда, силясь в неверном свете разглядеть обстановку…