Лунные пряхи. Гончие псы Гавриила - Мэри Стюарт (2018)

Тут он увидел пистолет. Он так изменился в лице, что выражение его стало чуть ли не смешным.

– Что это? Колин, ты что, с ума сошел?

– Тихо! – рявкнул Колин. – Мы хотим узнать все о Марке. – Он пошевелил пистолетом. – Давай рассказывай.

Ламбис стоял как каменный, потом перевел взгляд на меня. Он был перепуган, и я его не осуждаю за это. Рука Колина не была такой уж твердой, и пистолет, казалось, мог выстрелить в любой момент. Вопрос Ламбиса не был лишен основания: Колин и в самом деле выглядел невменяемым.

– Никола, – резко сказал грек, – в чем дело? Они что, ему мозги свернули? Эта штуковина заряжена?

– Никола, – бросил Колин так же резко, – обыщите его! Не вставайте между ним и пистолетом. Ламбис! Не двигайся, или пристрелю на месте! – Это было сказано, когда глаза Ламбиса обратились в сторону ружья. – Быстро! – добавил Колин, кивая мне. – У него нет винтовки, но при нем нож.

– Знаю, – сказала я упавшим голосом и обошла Ламбиса сзади.

Нет надобности объяснять, что я в жизни никогда никого не обыскивала и имела самое слабое представление, почерпнутое главным образом из фильмов, о том, как это делается. Если бы не скорбные останки, захороненные в ущелье, и не выражение лица Колина, сцена была бы чистым фарсом. Английский Ламбиса улетучился, и он обрушил на нас поток вопросов и брани на греческом. Колин не придал этому значения и ничего не понял, а я даже не слушала. Я тут же нашла у Ламбиса в кармане нож и переложила его в свой, чувствуя себя ужасно глупо, словно ребенок, играющий в пиратов. Я отступила назад.

– Скажите ему, Никола, чтобы убрал эту штуку! – со злостью произнес по-гречески Ламбис. – Какого черта вы тут ломаетесь на пару! Он пристрелит кого-нибудь! Или он ополоумел от того, что с ним там делали? А вы что, тоже сошли с ума? Заберите этот дурацкий пистолет и возьмемся за парня…

– Мы нашли могилу, – сказала я по-английски.

Он остановился на полуслове.

– Да? – Гнев его, казалось, пропал, и лицо тут же стало напряженным, темный загар выглядел почти болезненным в причудливых перекрестных лучах света. Ламбис словно моментально забыл про Колина и его пистолет. Он хрипло сказал: – Это был несчастный случай. Я бы хотел, чтобы вы это поняли. Знаете, я и не думал его убивать.

Я стояла, прислонившись спиной к дверной опоре – оставленной нами без внимания дорической колонне, нащупывая пальцами в кармане нож, который у него забрала. Я ощутила резьбу рукоятки и вдруг живо вспомнила рисунок синей эмали на медной основе. Я вспомнила, как он пользовался этим самым ножом, чтобы нарезать солонину для Марка…

– Так это вы?.. – сказала я.

– Я не хотел его смерти, – умоляюще повторил он. – Когда вы вернетесь на работу в Афины, вы, может быть, поможете мне, объясните, что произошел несчастный случай…

И тут что-то внутри меня надломилось. Откуда взялись греческие слова, я не знаю. Оглядываясь назад, я припоминаю, что говорила в основном по-английски, вставляла какие-то фразы и слова на греческом и даже на французском. Но Ламбис понял меня, как, впрочем, и Колин, который сам сказал об этом позднее.