Седьмая чаша - Кристофер Сэнсом (2010)

— Нет, сэр, честное слово! Могу поклясться на Библии, если хотите. Я никому ни слова не сказал. Мне нравилось, что Абби здесь жила. Она была доброй и иногда даже давала мне монетки, разрешала приходить и греться у очага, если хозяина и Тоби не было дома. Она говорила, что знает, каково это, когда тебе голодно и холодно.

Глаза мальчика снова наполнились слезами. Я понял, что он не видел доброго отношения ни от Ярингтона, ни от слуги. Только от шлюхи. И мне показалось, что, придавленный страхом, Тимоти что-то скрывает. Но если я скажу об этом Харснету, мальчика вместе с остальными сволокут в тюрьму архиепископа. Мне это было не по душе. Нет, я не обреку ребенка на подобную участь.

От дома послышался голос Харснета:

— Мастер Шардлейк!

Мальчик подпрыгнул от неожиданности и страха.

— Я должен идти, Тимоти, — сказал я. — Но завтра я непременно зайду, чтобы повидаться с тобой. Теперь, когда твоего хозяина не стало, ты ведь останешься без места? Тоби сказал, что у тебя нет семьи.

— Верно, сэр. Мне придется просить милостыню.

— Что ж, я попытаюсь подыскать для тебя что-нибудь, обещаю. Завтра я снова приду, и мы с тобой поговорим, ладно? Запри конюшню и ложись спать.

— Я сказал вам правду, сэр. Я никому не рассказывал про Абигайль.

— Я тебе верю.

— А констебли поймали человека, который убил хозяина?

— Еще нет, но обязательно поймают.

Я вышел из конюшни, остановился и досадливо прикусил губу. А что, если он сбежит? Нет, не сбежит, тем более что я пообещал ему найти другое место. Ему явно что-то известно, и это будет легче вытянуть из него, когда он оправится от первого потрясения.

— Мастер Шардлейк! — снова позвал меня Харснет, уже более нетерпеливо.

— Иду! — откликнулся я, продолжая с горечью думать о несчастном ребенке.

Я догнал Харснета и Барака, которые успели спуститься вниз по улице и стояли, глядя на церковь.

— И откуда только он пронюхал про шлюху Ярингтона? — вздохнул Харснет. — Я допрошу девчонку и этого слугу так, что им мало не покажется, но вряд ли они знают что-то еще. А что с мальчишкой?

— Он никому не рассказывал про Абигайль. Я сказал, что зайду завтра, когда он успокоится. Бедняга останется без места и крова над головой. Я обещал подыскать ему какую-нибудь работу.

Коронер с любопытством посмотрел на меня.

— Где?

— Пока не знаю.

— Надеюсь, вам это удастся, иначе из него вырастет еще один нищий, который будет голодать на улицах и пугать добрых людей. — Он покачал головой. — Как бы мне хотелось, чтобы им помогли и привели их к Господу!

От недавнего гнева Харснета не осталось и следа.

— Мой друг Роджер незадолго до смерти начал собирать пожертвования среди адвокатов, чтобы создать больницу для бедных.

— Это очень хорошо, очень правильно, — сказал коронер. — Неплохо было бы привлечь к этому благородному делу и священнослужителей. Бедняки начисто лишены страха Божьего. Я много раз сталкивался с этим, выполняя свои обязанности.

— Неудивительно. Ведь они отверженные.

— Такими же были Христос и его последователи. Но у них была вера.

— Они думали, что скоро настанет новый мир.

— Он непременно настанет. — Харснет улыбнулся. — Прошу прощения за свою недавнюю вспышку. Вы все же придете ко мне на ужин завтра вечером?

— Обязательно.

— Интересно, была ли у Ярингтона семья? Впрочем, я выясню это у слуги.

Из дома вышли стражники. За ними, едва переставляя ноги от ужаса, плелись Тоби и Абигайль.

— Я должен идти с ними, — бросил Харснет, быстро поклонился и пошел прочь.

— Не завидую я им, — пробормотал Барак, когда задержанных увели.

Глава 25

Мы с Бараком возвращались на Канцлер-лейн. Я едва тащился от усталости, руку в том месте, где были наложены швы, дергало от боли.