Седьмая чаша - Кристофер Сэнсом (2010)

— Твое личико по-прежнему прелестно, Тамазин. Наверное, я не должен говорить тебе об этом, но я скажу. Джек все так же любит тебя. Он понимает, что вел себя не лучшим образом, и сказал мне, что, когда это дело будет закончено, вы переедете из Олд-Бардж в хороший дом.

— Он так и сказал?

— Да, клянусь честью. Но не выдавай меня. Он не должен знать, что я первым рассказал тебе об этом.

Женщина наморщила лоб.

— Но почему он сам не скажет мне об этом?

— Даже мне пришлось буквально клещами выдирать из него это признание. Ты же знаешь Барака.

— Я думала, что знаю его.

— Дай ему время, Тамазин. Я знаю, с ним может быть нелегко, но… Дай ему время.

Она посмотрела на меня в упор.

— Я дам ему время, но оно не будет длиться вечно.

Открылась дверь, ведущая во двор, и вернулась Джоан с пустым ведром.

— Пожалуй, мне пора отправляться на конюшню. Джек, наверное, заждался меня. Этим утром нам нужно поспеть в несколько мест. Подумай о том, что я тебе сказал, Тамазин.

Женщина кивнула и улыбнулась, а я ушел на конюшню.

Барак разговаривал с Орром, который поправил шапку при моем появлении. Мне нравился этот человек: он был наблюдателен, спокоен и ненавязчив.

— Ночь прошла без происшествий? — осведомился я.

— Да, сэр.

Я посмотрел на Барака и почувствовал внезапный прилив раздражения. Как может человек быть настолько глуп, чтобы искать женщин на стороне, имея такую жену, как Тамазин? Если бы мы были с Дороти…

Я мысленно одернул себя.

— Готов? — резко спросил я. — Тогда поехали.

Мы вновь отправились к дому Ярингтона. Лошади, полные сил, бодро цокали по дороге. Добравшись до цели нашего путешествия, мы привязали Сьюки и Бытие к изгороди. Подспудно я побаивался того, что ночью мальчик действительно мог сбежать. В таком случае моя мягкость обернется потерей важных свидетельских показаний. Но Тимоти был в конюшне и все так же сидел на перевернутом ведре рядом с лошадью. Он снова плакал, и из его левой ноздри выдулся здоровенный зеленый пузырь.

— Доброе утро, Тимоти, — приветливо поздоровался я. — Это мой помощник. Его зовут Барак.

Мальчик смотрел на нас испуганными глазами.

— Как здесь, однако, холодно, — ворчливо проговорил Барак, видимо вспомнив о собственном неустроенном детстве.

— Хочу тебе кое-что предложить, — сказал я мальчику. — Хочешь работать у меня, на кухне и в конюшне? Как ты на это смотришь?

— Спасибо, сэр, — просиял мальчик, — я буду стараться изо всех сил!

Я набрал в грудь воздуха.

— Но есть одно условие.

— Какое, сэр?

— Ты должен рассказать мне кое-что. Вчера ты утверждал, что никому не рассказывал про Абигайль.

— Нет, сэр, не рассказывал. Честное слово! — пылко проговорил Тимоти, но при этом покраснел и неловко поерзал на своем ведре.

Лошадь чутко повернула голову и посмотрела на него.

— Но ведь кое о чем ты не рассказал.

Тимоти в нерешительности переводил взгляд с меня на Барака и обратно.

— Давай, приятель, выкладывай, — сказал Барак.

— Я обещаю тебе, что Абигайль это не повредит.

Тимоти тяжело дышал, зеленый пузырь дрожал у него под носом.

— Ну же, парень, не робей! — поторопил Барак. — В доме у мастера Шардлейка тепло, тебе там понравится.

— Я наблюдаю за людьми, — вдруг выпалил Тимоти и, указав на дверь конюшни, добавил: — Вот отсюда. Мне опостылело торчать тут одному.

— Мастер Тоби не пускает тебя в дом?

— Только чтобы помочь ему с уборкой. Извините, если это было нехорошо — подглядывать.

— Что ты видел?

— Всех, кто сюда приходил: торговцев, продавца яиц, трубочиста, плотника, приходившего, чтобы починить ставень, который случайно отломал Тоби. Но это было до появления Абигайль.

— А после?