Седьмая чаша - Кристофер Сэнсом (2010)

— Его нет, — бесцветным голосом сообщил коронер. — Сбежал. Придя в таверну, мои люди застали эту женщину — как ее там, Бьюнс, что ли? — в панике. Локли за три часа до этого ушел к пивовару, чтобы сделать заказ, да так и не вернулся. Она сказала, что после вашего прихода он пребывал в ужасном возбуждении.

— Это лишь доказывает, что он что-то скрывал.

Харснет положил длинную руку на стол и неожиданно сжал ее в кулак.

— Локли сбежал. Он может быть убийцей.

— Едва ли. У него для этого ума не хватит, не говоря обо всем прочем. Нет, тут что-то другое. Всех, кто имел отношение к монастырским больницам, объединяет какая-то тайна. Барак предположил, что, возможно, тут замешана содомия, но такой вариант мне тоже не кажется правдоподобным.

— Будь моя воля, я бы немедленно заключил настоятеля Бенсона под стражу, но это не так просто. На завтра у меня назначена встреча с лордом Хартфордом. Посмотрим, что можно сделать. Ему это явно не понравится.

— Пока нам не очень-то везло.

— А вот убийце — напротив, и, возможно, этому не стоит удивляться. Благодаря помощи дьявола, сидящего в нем, ему удается все, что бы он ни делал. Он становится невидимым, неуязвимым.

Харснет посмотрел на меня напряженным взглядом, в котором читался страх.

— Однако с Кантреллом он потерпел неудачу, — напомнил я. — Разве допустил бы это дьявол?

Не спуская с меня взгляда, коронер подался вперед и заговорил еще более убежденным тоном:

— Я знаю, сэр, вы не верите в то, что убийца одержим. Но чем тогда можно объяснить совершение столь зверских, изощренных убийств, причем без видимой причины и цели и без какой-либо личной выгоды?

— Что-то он все же получает от этого. По крайней мере, в своем вышедшем из-под контроля сознании. Я думаю, он испытывает болезненное импульсивное желание убивать. Он не первый такой.

— Сумасшествие? Если вы хотите, чтобы я принял вашу сторону, сэр, извольте мне обосновать свое утверждение, объясните мне, в чем именно заключается его психическое расстройство, как и почему он сошел с ума.

— Не могу, — честно признался я. — Все, что я могу, это сообщить вам, что похожие случаи наблюдались и раньше.

— Когда? — удивился Харснет.

Я рассказал ему про Стродира и де Реца. После того как я закончил, Харснет развел руками и печально улыбнулся.

— Вот видите, сэр, это два ярких примера одержимости, а не сумасшествия, каким мы его знаем, что бы там ни говорил этот ваш бывший монах доктор Малтон.

— Возможно, истинного объяснения поступкам таких людей не будет найдено никогда.

— А вот одержимость представляется мне отличным и вполне логичным объяснением, — торжествующим тоном заявил Харснет и, подавшись вперед, добавил: — Эти акты обретают смысл лишь в том случае, если трактовать их как злобное и нечестивое издевательство над истинной верой.

— Истинной верой? — негромко переспросил я. — Так вы называете Книгу Откровения?

— А как же иначе? — Харснет широко развел руки. — Это неотъемлемая часть Библии, которая есть Слово Божье, говорящая нам, как жить и обрести спасение, как начался мир и каким будет его конец. Нам не дано решать, каким частям Библии верить, а каким — нет.

— Многие — от первых отцов церкви до нашего современника Эразма — сомневаются в том, что Книга Откровения является боговдохновенной.

— Но тем не менее отцы церкви приняли ее, Эразм был и остается папистом. Он не истинный праведник. Откровение — это часть Священного Писания, а в человека, которого мы ищем, вселился дьявол и заставляет его вершить безбожные дела.

Я не ответил, понимая, что в этом нам с Харснетом никогда не прийти к согласию. К моему удивлению, он вдруг улыбнулся и сказал:

— Вижу, я вас не убедил.

— Боюсь, что нет, — также с улыбкой ответил я. — Как и я вас.

Он смотрел на меня без капли враждебности и, наоборот, с каким-то сочувствием.