Седьмая чаша - Кристофер Сэнсом (2010)

— Я распоряжусь, чтобы ваша просьба была выполнена, — ответил он и с полупоклоном удалился.

— Вы уверены в своей версии? — спросил Барак, когда дверь закрылась. — Она звучит фантастически. Даже не знаю, что скажут на это Кранмер и остальные.

— Ты же читал отрывки из главы. Они говорят сами за себя.

— Но там говорится не о единичных убийствах, а о тысячах людей, погибших от каждой чаши.

— Мне видится в нынешних убийствах какой-то дьявольский, извращенный символизм…

Я замолчал, поскольку в комнату вошел слуга с экземпляром Нового Завета. Положив Священное Писание на стол, я открыл его на Книге Откровения. Барак заглядывал мне через плечо. Не требовалось большого ума, чтобы понять: если я прочитал или истолковал что-то не так, прием, который окажут мне могущественные люди, направляющиеся сюда сейчас из Уайтхолла, будет далеко не дружественным.

— Эта книга представляется мне полной бессмыслицей, — сказал Барак. — В ней по-разному говорится об одном и том же. Это различные версии того, каким будет конец света: ангелы, войны, чаши. В ней нет…

— Связного повествования? Верно. Это самая загадочная книга Нового Завета.

— Хотя текст, конечно, мощный. Он будто сам отпечатывается в мозгу.

Барак прочитал:

— «И дым мучения их будет восходить во веки веков, и не будут иметь покоя ни днем, ни ночью поклоняющиеся зверю и образу его». Зверь — это дьявол?

— Да, но некоторые утверждают, что это Римско-католическая церковь. Толкований Книги Откровения столько же, сколько и толкователей, и каждый из них уверен, что прав только он. В большинстве своем они необразованные фанатики. Из-за этой книги в мире происходят большие волнения.

— Вы хорошо знаете свою Библию, — заметил Барак, с любопытством посмотрев на меня.

— Книгу Откровения — нет, но Библию в целом — да.

Я грустно улыбнулся.

— С ранней юности и лет до тридцати я был преданным сторонником реформ.

— Вы сказали, что Эразм и Лютер сомневались в подлинности Откровения. Почему?

— В нынешней Библии мы имеем только четыре Евангелия, а в древние времена их существовало множество, плюс несчетное число Апокалипсисов, в которых описывалось, каким именно будет конец света. Но древние ученые, определявшие, какой именно из христианских текстов был вдохновлен непосредственно Богом, отвергли все Апокалипсисы, кроме одного, автором которого, по их убеждению, был апостол Иоанн. Однако Эразм и Лютер сомневались в этом, потому что этот текст разительно отличался от всего остального Нового Завета обилием жестокости и насилия, тем, что в нем Иисус предстает безжалостным судией, который вершит суд от имени Бога и «имеет ключи ада и смерти».

— Теперь их держит кто-то другой, — сказал Барак.

Он надул щеки и покачал головой. Ему никогда прежде не приходилось сталкиваться с чем-то столь ужасным, и происходящее потрясло его до глубины души. Как, впрочем, и меня, но мне сейчас было не до переживаний: нужно рассказать Кранмеру и другим о моем открытии.

Мы оба повернули головы к двери, когда она открылась и на пороге появился секретарь Кранмера.

— Его милость сейчас примет вас, мастер Шардлейк, — сказал он, поклонившись. — Но только вас одного. Ваш спутник должен остаться здесь.

Кранмер сидел за своим столом, лорд Хартфорд, Томас Сеймур и коронер Харснет стояли рядом с ним. Сегодня Томас Сеймур был в красном шелковом дублете, через прорези на рукавах которого просвечивала ярко-желтая подкладка. Его брат был одет куда менее броско, во все коричневое. В устремленных на меня взглядах мужчин читалось нетерпеливое ожидание.

— Что вам удалось обнаружить, Мэтью? — спокойно спросил архиепископ.

Я набрал в легкие воздуха.

— Милорд, у меня есть основания полагать, что я знаю, почему были убиты доктор Гарней и мой друг. И еще один человек, третий, которого убили в декабре.

Кранмер подался вперед.

— Третий?