Малуша. Пламя северных вод - Елизавета Дворецкая (2020)

Как-то раз она проснулась оттого, что наступила тишина: внезапная тишина также способна разбудить, как и шум. Снова звучали гусельные струны, но иначе – Мальфрид сразу поняла, что не Дедича гудебный сосуд. Поющий голос был мягче, немного выше, но тоже красивый и искусный.

А всем молодцам он приказ отдает:

Гой еси вы дружина хоробрая!

Ходите по царству Аварскому,

Рубите старого-малого,

Не оставьте авар и на семена,

Оставьте вы только по выбору

Душечек красных девушек

Не много не мало – семь тысячей.

А и ходит его дружина по царству Аварскому,

Рубит старого и малого,

Оставляет только по выбору,

Душечек красных девушек.

А сам Дунай во палаты пошел,

К самому кагану ко аварскому…

Наверное, это Велебран, думала Мальфрид в полусне. Не зря же она видела у него гусли. Велебран заодно с Вестимом будет собирать войско, чтобы Святослав мог пойти на кагана хазарского. Чтобы и тот сгинул, как сгинули авары – ни памяти не оставив, ни наследка. Так и будет… А потом… Ее Колосок станет мужчиной и двинется по следам отца и дедов еще дальше. Последние царства задрожат, когда он постучит в их врата рукоятью меча… Так будет, знала Мальфрид, под перезвон гусельных струн снова погружаясь в сон.

Потом что-то снова ее разбудило. За стеной было тихо. Не открывая глаз и не успев толком проснуться, она ощутила, что близко утро. Скрипнула дверь. Мальфрид с трудом разлепила ресницы и успела мельком увидеть отблеск огня из гридницы и темную фигуру мужчины на пороге. Подумала, что это Бер захотел ее проведать, но дверь тут же затворилась, отрезав свет и не дав ей ничего больше разглядеть.

Потом кто-то встал на колени возле ее изголовья, обнял ее поверх одеяла, прижался лицом к ее груди. Мальфрид положила руку на голову невидимого гостя и сразу поняла: это не Бер. Другой, более зрелый мужчина жадно целовал ее грудь и шею, поднимаясь к лицу. Коснулся кремневой стрелки в серебре, которую Мальфрид не снимала и на ночь, нагретой теплом ее тела.

– Скучаю я по тебе, – шепнул утренний гость, видя, что она шевельнулась.

От его дыхания веяло вареным медом.

Он снова стал целовать ее, но Мальфрид отстранилась и попыталась сесть.

– Божечки! – шепнула она. – Зачем ты здесь? Увидят, сраму не оберемся.

Сейчас было не то, что в белом шатре. Сейчас Дедич был не Волхом, а мужчиной, которому нечего делать возле девичьей постели. Он понимал это, но дверь спального чулана неодолимо его притягивала. Влечение его к Мальфрид после единственной ночи на Волхове разгорелось еще сильнее, но даже видеть ее он мог лишь изредка и на людях.

– Никто не узнает. Там все уже спят, кто где упал.

– Послушай! – Мальфрид приподнялась на локте и зашептала. – Почему ты сказал – Соловей Змеевич? Его должны будут так назвать – Соловей?

– Кого? А! – Дедич сообразил. Речь его немного запиналась после целой ночи за столом. – Это был у нас в преданиях… то есть есть… гусляр был и волхв, умел разными зверями и птицами оборачиваться… серым волком по земле рыска́л, сизым орлом в облака летал… Он был сын Волха, и его звали Соловей. Потому так в песне поется. А что… или худое имя?

– Не худое… – Мальфрид хмыкнула. – Может, я думала его Сигурдом назвать!

– Мы со Свандрой потолкуем… как срок придет… кто ему будет имя давать. Если я… то…

Дедич опустил голову, будто от усталости забыл, о чем говорил. Мальфрид ласково запустила пальцы ему в волосы. В ней вдруг ожило былое томление, хотя Дедич явно не готов был на него ответить, да и Сванхейд лежала на своей постели в сажени от них.

– Он станет нашим Соловьем, – Дедич поднял голову. – Дед Ведога нагадал. Сказал, родится витязь, будет волю богов исполнять, за честь дедов стоять стеной, до самой смерти своей.

– Поди прочь! – Мальфрид оттолкнула его. – Он еще не родился, а вы уже о смерти толкуете!