Малуша. Пламя северных вод - Елизавета Дворецкая (2020)

Отроки принесли промытые и залитые водой внутренности барана. Печень уложили в тот же котел, подожгли заранее приготовленные дрова и повесили вариться, без соли и приправ, как готовят трапезу богам и дедам. Жрецам и князю подали омыть руки, потом кияне открыли принесенный бочонок пива: первый ковш князь вылил на жертвенник, второй пустил по кругу.

Оставив вариться назначенные богам части, все сошли с Волховой могилы и направились в обчины. Здесь уже были готовы на столах хлеб, сало, печеная рыба, пиво и вареный мед, чтобы скрасить беседу в ожидании, пока поджарятся предзназначенные для людей части жертвенной туши.

Святослав сел во главу стола, так что чур-дед высился прямо у него за спиной и, казалось, взирал с изумлением, не понимая, как незнакомый гость очутился на таком почетном месте. По левую руку от молодого князя расположился Ведогость и два других жреца, по левую – Асмунд, Тормар, Велебран, Лют, Игмор и прочие русы по старшинству. Уже в этом наглядно сказывалось, чем княжение отличается от рода: старшинство положения в нем не зависит от старшинства лет. Тем, кто всю жизнь прожил по родовым законам, трудно было это принять. Словене жили под властью князей-пришельцев уже полтораста лет, но Святослава здесь видели редко и не привыкли, что стол в обчине возглавляет молодой мужчина, иным годящийся во внуки и почти всем – в сыновья.

Улеб и Бер сидели за словенским столом, после Призора, Богомысла, Стремислава и Храбровита. Они тоже были русью, но в этой обчине представлли землю словенскую, а не Киев.

– Вы слышали, мужи словенские, – начал Святослав, и легкий шум движения и разговоров разом стих, – что боги нам через печень баранью важные знаки подают. Дескать, старый век ушел, грядет новый век. От раздора остерегают – так Ведогость толкует. А мне сдается, раздор у нас уж позади. Погиб Вестим Дивиславич, мой слуга верный. Мне его не воскресить, старого веку не воротить. Теперь надлежит мне нового управителя земле вашей дать, а вам – принять его и служить верно.

Все в обчине с напряженным волнением ждали его дальнейших слов. От Сванхейд Святослав знал, чего хочет от него земля словенская, но никто не знал, что князь решил.

– У нашей земли с дедами твоими был ряд положен, – напомнил Ведогость, – что род ваш нами правит, мы дань даем. Мы от ряда не отступили. А вот ты отступил, Святославе. Ты в Киеве живешь, а землю нашу забыл. Тринадцать лет к нам глаз не казал, боги гневались. Нарушилась связь земли нашей с Занебесьем, неурожай нам боги посылали, то по разу, а то и два года подряд. Был бы третий, кабы не нашлось средство отвратить гнев их… – он слегка улыбнулся, и на лицах словен тоже мелькнули улыбки. – И хоть от рода твоего то спасение пришло, но не от тебя.

– От кого же? – Святослав с вызовом глянул на Улеба. – Я слышал, вы уже и князя себе другого сыскали?

– То воля госпожи Свандры – другому ее внуку, твоему брату, стол холмоградский вручить. И нам, словенам, угоден будет князь Улеб. Мы, все лучшие мужи земли словенской, просим тебя: отдай стол твоему брату, чтобы был у нас, словен, свой князь, как по ряду дедовскому уложено было. Чтобы ходил он в гощение по земле нашей, хранил нас, на богов за нас чары поднимал. А мы по старине будем тебя почитать за верховного владыку своего, дань давать и во всем волю твою исполнять.

По словенскому столу пробежал ропот одобрения, люди кивали, подтверждая, что Ведогость выразил их общее мнение. Русский стол молчал: люди Святослав не хуже него самого знали, как мало нравится ему такое решение.