Малуша. Пламя северных вод - Елизавета Дворецкая (2020)

Святослав молчал. Пристальный взгляд Люта, откровенно враждебный – Бера, угрожающий – Сванхейд были будто копья, нацеленные в его незащищенную грудь. Словене, от Ведогостя начиная, тоже смотрели на него как на опасного чужака. Он пришел сюда, чтобы усмирить мятеж Сигвата, отомстить за убийство посадника и утвердить свою власть в краю дедов. Но события понеслись, будто обиженные на что-то норны сорвали кудель, перепутали пряжу и еще ткнули острым веретеном в сердце. Он узнал, что у него есть еще один сын, и внезапно лишился брата. И то, что в самой глубине души он испытывал облегчение от мысли, что никогда больше сводный брат не станет грозить его власти и он остался-таки единственным сыном своего отца, усиливало смутное чувство вины. Святослав слишком хорошо знал своих гридей, чтобы сомневаться. И не он один. На тайных советах в Новых Дворах, без чужих ушей, все самые умные его советчики в один голос твердили: Игмор виноват, это он со своей братией решил убрать соперника, не в первый раз встающего у князя на дороге. Но также Святослав был уверен, что никто из оставшихся при нем не знает судьбы Игмора. Больше всего исчезновение тех семерых было похоже на бегство и служило доказательством скорее вины, чем гибели. Святослав уже хотел поскорее уйти отсюда, где в его вине был уверен каждый камень в реке, пока каким-то злым чудом не всплыли более ясные доказательства.

Но как уйти? Оставить эту землю, откуда растет само дерево его права, вовсе без княжеской власти? Даже нового посадника взамен Вестима словене не примут и дани ему миром не дадут. Покорять их силой, как полтораста лет назад, – уж верно нарваться на проклятье Сванхейд. Оставить старуху здешней правительницей? Уступить северный престол Беру? Но это означало бы отказаться от права Ингваровых потомков. А на это Святослав не мог пойти добровольно, несмотря ни на какой гнет вины.

– А что бы вы сказали, мудрые люди, – вдруг заговорила Мальфрид, – если бы боги послали земле словенской князя из рода Сванхейд, прямого потомка Ингвара, но не отягощенного никакими винами перед землей и людьми?

Все повернулись к ней. Даже Святослав устремил на нее прямой взгляд, чего обычно избегал делать. Она сидела возле Сванхейд – в белом платье «печальной сряды», с тонкой красной оторочкой по подолу и черным пояском. В эти дни Святослав с трудом узнавал прежнюю Малфу. Три года назад это была нескладная тощая девчонка – коса толще руки, – а в повадках ее смешивались гордость своим высоким родом и досада на свое униженное положение. Теперь же она стала совсем другой: стан пополнел, грудь округлилась, лицо сияло здоровым румянцем, повадке было спокойное величие, в глазах уверенность и в то же время тайная томность, заставлявшая всякого мужчину, от пожилого воеводы Тормара до последнего оторока, оборачиваться ей вслед. Она настолько изменилась, что Святослав смотрел на нее как на другую женщину, которую впервые узнал только здесь. Но, на беду его, эта другая женщина знала, как нехорошо он обошелся той честолюбивой девчонкой.

– Это нам было бы от богов истинное благословение, – усмехнулся Ведогость, – да только откуда же такой возьмется? Не третий же сын у Ингвара припасен где?

– Нет. Но у самого Святослава есть три сына. Один из них здесь, с нами. Это мой сын. Ему скоро будет два года, и он внук Ингвара. Он родился в Окольном, его принимала Бура-баба – сама земля-мать. В нем благословение Велеса и Макоши, сила всех нив плесковских от рождения в нем заключена. Чтобы обрести права на все наследие отцовского рода, ему не хватает лишь одного – настоящего имени. Теперь твое слово, княже, – Мальфрид взглянула на Святослава. – Вот здесь, перед могилой твоего брата Улеба, над костями многих твоих дедов по отцу, перед взорами богов ответь мне и земле словенской – готов ли ты дать сыну своему настоящее имя?

* * *