Сестра! Сестра? - Сью Фортин (2019)

– Вернись немного, – прошу я. Ханна жмет кнопку «назад». – Еще. И еще.

Вот оно. Сердце болезненно сжимает – на меня смотрят два лица. Я поднимаю взгляд на сестру. Вид у нее самодовольный. Никто этого не замечает, все взгляды прикованы ко мне.

– Элис тоже ездила. – Голос у меня глухой, дыхание взволнованное.

Элис ездила с ними, а мне никто и не подумал сказать!

– И твоя мама, – добавляет Люк.

Он делает большие глаза, мол, держи себя в руках.

– Ты ведь ненавидишь океанариум, – обращаюсь я к маме. – Говоришь, что там темно и мрачно, что у тебя от этого приступ клаустрофобии начинается.

– А я в океанариум не заходила. Девочек водили Элис и Люк. Я пила кофе в кондитерской напротив. Мне понравились булочки-сконы, очень вкусные.

– Вот фото акулы… – Ханна неуверенно переводит взгляд с меня на Люка, она уловила перемену настроения.

Интересно, мама тоже уловила? И решила сделать вид, будто ничего не произошло? Она расточает похвалы проклятым булочкам в попытке разрядить обстановку, но я думаю лишь об одном – как Люк с Элис изображают счастливую семью, как Элис занимает мое место, а Люк этому радуется.

– Ты ведь не против, Клэр? – вставляет сестра. – Прости. Я не хотела тебя расстраивать.

– Может, хватит уже извиняться и спрашивать, против-не против, можно-нельзя?! – Я резко отодвигаю стул.

Собственная вспышка изумляет меня не меньше, чем остальных.

– Клэр! Что на тебя нашло?

Подобный тон предназначен у мамы для детей, которые забывают говорить «спасибо» и «пожалуйста». Или, к примеру, для Ханны, которая роняет стакан с водой на пол и восклицает: «Черт!». Тон, свидетельствующий о крайнем мамином потрясении.

Я кладу руки перед собой на стол и прикрываю глаза. Все выходит из-под контроля. Я выхожу из-под контроля. Открываю глаза и улыбаюсь семье:

– Простите. Простите все. Элис, пожалуйста, извини меня за грубость.

– Да ничего страшного.

Элис сочувственно переглядывается с Люком, отчего на меня опять накатывает ревность, и я делаю глубокий вдох – спокойно, спокойно…

– У меня был тяжелый день, – сообщаю я в качестве оправдания. Звучит неубедительно, но это правда. – Я, наверное, пойду освежусь. Сниму рабочую одежду и смогу наконец расслабиться.

Люк не произнес ни слова, отмечаю я. Встречаюсь с ним взглядом, он приподнимает брови и едва заметно покачивает головой. Смотрит с раздражением. Я хорошо знаю мужа и понимаю – я его по-настоящему рассердила. Люк очень добродушный; чтобы вывести его из себя, нужно постараться. Мне это, видимо, удалось.

Когда я возвращаюсь, Люка уже нет. Он исчез в своей студии – верный знак, что муж на меня зол. Девочки в гостиной на диване, вместе с Элис: по одну сторону от нее Хлоя, по другую – Ханна. Я титаническим усилием воли подавляю вскипевшую ревность.

– Что смотрим? – Я сажусь в кресло у дивана.

Хлоя бормочет ответ, но не отрывает взгляд от экрана.

Что-то заставляет меня взглянуть на фотографии на комоде. Я сразу же замечаю, что стекло на нашем свадебном фото треснуло.

– О, нет! Как же это? – вскакиваю я.

Изучаю разбитое стекло. В центре – дырочка, куда пришелся удар; вокруг нее паутина трещин.

– В чем дело? – подходит Элис. – О, Клэр, ваше свадебное фото!

– Ты знаешь, как оно разбилось? – Я с видом обвинителя смотрю на Элис, потом на девочек. – Ханна. Хлоя. Вы знаете?

– Фото разбилось. Бедное фото, – заключает Хлоя и отворачивается к телевизору.

Ханна не сводит с телевизора глаз.

– Ханна, ты меня слышишь?

Она смотрит на меня. Что это в ее взгляде? Страх? Чувство вины?

– Ты знаешь, как разбилась фотография? – Ханна мотает головой. Я подхожу к дочери. – Послушай, я сержусь не за разбитое стекло, а за то, что никто не сознается. Скажи правду, и мы все забудем.

– Это не я, – произносит Ханна.