Сестра! Сестра? - Сью Фортин (2019)

Атмосфера в студии напряженная. В воздухе словно электрические разряды летают. Люк стоит в глубине комнаты, спиной ко мне. Я подхожу к нему и вижу, куда он смотрит.

Портрет Элис исполосован ножом. Не раз, не два и даже не три. Порезов не меньше дюжины. Центр холста, ее лицо, полностью в лохмотьях. Изуродовано до неузнаваемости. Напоминает занавеси из полосок, которые в семидесятые годы наши бабушки цепляли на двери – от мух. В правом верхнем углу подрамника торчит обойный нож с серебряной ручкой.

– Боже мой, – только и могу выдохнуть я.

– Идиотка чертова! – рычит Люк. – Какого хрена ты это сделала?!

Мне не привыкать к тому, что Люк иногда употребляет крепкие слова, я и сама этим грешу, но я никогда не видела его в таком бешенстве. Он хватает меня за плечи, рывком притягивает к себе. Его лицо в дюйме от моего.

– Ты помешалась! У тебя крышу снесло! – Люк молотит пальцем себе по лбу. – Психопатка чертова! – Отталкивает меня, я едва не падаю.

– Это не я…

Голос мой звучит неубедительно и жалко, даже для меня самой.

– Черта с два не ты! Ты же адвокат. Давай глянем на улики, а? Вчера вечером мы поссорились. Ты заявила – мол, не хочу, чтобы я рисовал портрет. И убежала вниз. А наутро я обнаружил вот это. Ну, и на какие мысли наводят вас улики, а, миссис Теннисон, крутая адвокатша?

Я не поддаюсь искушению ответить, что с юридической точки зрения все эти улики – косвенные. Я понимаю логику мужа.

– Люк, клянусь, я этого не делала.

По крайней мере, я так думаю. Не стану отрицать – подобное желание меня посещало. А вдруг у меня случился приступ помешательства на почве ревности? Вдруг я впала в состояние аффекта? На него, бывает, ссылаются клиенты – мол, я совершенно не контролировал собственные действия. Я никогда не воспринимала такую линию защиты всерьез, но теперь у меня сомнения.

Люк берет бутылку уайт-спирита. Ту самую, которую я ночью закрыла.

– Это могла сделать только ты, – рявкает Люк и едва не отрывает крышку.

Пояснять не нужно. Мы оба понимаем, о чем он. Люк отшвыривает бутылку в раковину, в два шага подлетает ко мне и хватает за руку. Переворачивает мою ладонь. На нас обвинительно смотрит зеленый мазок акриловой краски.

– Ты здесь была, – заключает муж.

К глазам подступают слезы. Я смаргиваю – не выдавайте меня! Люк примет их за слезы раскаяния, а на самом деле это слезы страха. Вдруг я и правда исполосовала картину? Я мысленно возвращаюсь во вчерашний вечер. Помню, как пришла сюда. Помню, как разглядывала портрет. Отлично помню чувство ревности, которое он во мне пробудил. Помню обойный нож в своей руке. Но хоть убей не помню, чтобы я резала картину. Я смотрю на истерзанный холст. Удары нанесены в бешенстве. Это не расчетливый поступок. Его совершили в припадке безумия. Именно так я говорила бы в суде. И выступай я на стороне защиты, я бы упирала на частичную вменяемость. Неужели преступница – я? Неужели я способна на такое?

Люк, видимо, принимает мое молчание за признание. И выпихивает меня из студии:

– Проваливай на работу, Клэр. Глаза б мои на тебя не глядели.

Шатаясь, я бреду к кухне. В дверях стоит Элис, она все видела. Во мне, откуда ни возьмись, вспыхивает ярость.

– Это ведь ты, да? – Я почти кричу. И в страшном гневе наступаю на сестру. – Ты это сделала, ты?!

За миг до того, как я подлетаю к Элис, между нами вырастает мама. Элис вцепляется в мамины плечи, как в живой щит.

– Клэр, перестань. Я не понимаю, о чем ты. Клэр, перестань, пожалуйста, ты меня пугаешь.

– Все ты понимаешь! – выплевываю я.

Мама меня отталкивает, кричит – прекрати, оставь Элис в покое! – но прекратить я не могу. Все ору и ору на сестру поверх маминой головы:

– Признавайся! Признавайся, это ты сделала!