Планировщики - Онсу Ким (2019)

– Вы злитесь не потому что убили Чонана, а потому что ничего не знаете, потому что ваше самолюбие задето. Чонан умер! Вы не поняли еще этого?!

Рэсэн обхватил двумя руками голову Чонана, приподнял.

– Да какая сейчас разница, кто что знал! Даже если бы вы знали все, Чонана это не вернет. Знали, не знали – разве это главное? Чонана точно зарезал Парикмахер, а вы ответите убийством еще кого-то. Мать вашу! Что это за арифметика? Но мы ведь для вас фигурки чанги. Неважно, погиб солдат или пушка. Но если вы станете продолжать играть в эту игру, скоро не останется никого, совсем.

Енот смотрел на Рэсэна, руки его дрожали. По лицу Рэсэна потекли слезы.

– Отнеси его в подвал. Нужно обмыть тело, а потом во всем разобраться, – слабым голосом пробормотал Енот. – И вызови Пэка.

– Чонан? – Мохнатый потрясенно уставился на Рэсэна.

Рэсэн ничего не ответил.

– Ох, Чонан, мой мальчик. Что ж ты в таком молодом возрасте-то, а? Я отца твоего сжег, а теперь и тебя сжигаю! Что же это такое? Что это за жизнь пошла? – бормотал Мохнатый, гладя Чонана по щеке.

Рэсэн достал сигарету, закурил. Енот из машины так и не вылез. Мохнатый какое-то время сидел на полу и плакал. Затем поднялся, отряхнул зад, подошел к автомобилю и постучал по стеклу. Енот приоткрыл окно.

– До восхода осталось немного. Наверное, надо начинать? – спросил Мохнатый, размазывая по лицу слезы.

Енот кивнул. Прикатив со склада тележку, Мохнатый взглянул на Рэсэна. Тот отшвырнул сигарету и подошел к багажнику машины. Вдвоем они подняли тело Чонана, переложили на тележку. Неизвестно, верно ли, что человек после смерти становится тяжелее, но тело Чонана определенно весило немало.

Вдвоем они подкатили тележку к печи. Мохнатый расстелил перед печью циновку, поставил на циновку небольшой столик, на него – подсвечник, курильницу, бутылку рисового вина и стакан. Рэсэн молча наблюдал за действиями Мохнатого. Тот зажег палочку с благовонием, осмотрел циновку – не упало ли чего, и направился к машине.

– Все готово.

Енот недоуменно глядел на него сквозь стекло. Выждав секунд десять, Мохнатый повторил:

– Все готово. Мы тогда сами начнем.

Енот едва заметно кивнул. Мохнатый поклонился и вернулся к печи. Зажег еще одну палочку, налил в стакан вина, поднес покойному, а затем выпил и дважды низко поклонился. Бросил взгляд в сторону Рэсэна. Тот шагнул к столику, зажег палочку, поднял стакан. Мохнатый проворно налил. Рэсэн поднес вино покойному, выпил, два раза поклонился. Совершив ритуал, он остался стоять на месте, и Мохнатый похлопал его по плечу – мол, посторонись. После чего убрал столик и циновку. Рэсэн, устроившийся на полу чуть в стороне, безучастно следил за его манипуляциями, и Мохнатый в одиночку перенес тело Чонана на поддон. Прежде чем закрыть дверцу печи, Мохнатый глянул на Рэсэна. Лицо у того словно застыло. Мохнатый задвинул поддон с телом Чонана внутрь и закрыл дверцу.

Пламя в печи стало разгораться. Мохнатый подошел к Рэсэну с бутылкой сочжу, сел подле. Отпив немного, протянул бутылку Рэсэну. Тот принял бутылку, сделал глоток и вернул Мохнатому. Они молча сидели, глядя в печь.

Умер Чонан. Умер Чонан, говоривший, что проживет жизнь, которую никто не запомнит. Умер Чонан, говоривший, что проживет легко и невесомо, как газ, без любви и ненависти, без предательств и страданий, без воспоминаний, проживет так, словно его и не было, – как воздух. Так почему же его тогда убили? Человека-невидимку… Рэсэн представил человека, стоящего в пустыне на высоком бархане, освещенном солнцем, и не отбрасывающего тени. Мелькнул нелепый вопрос: “Как мне теперь жить без тени?”