Планировщики - Онсу Ким (2019)

Мохнатый погрузил труп Чу на тележку и повез к печи. Там они с Рэсэном подняли тело и попробовали уложить на поддон, стоявший на рельсах. Однако длинные ноги Чу не уместились. Труп окоченел, поэтому Мохнатому пришлось изрядно попотеть, укладывая труп так, чтобы ноги не торчали.

– Твою мать! Из-за этих длинных ног приходится вот так вертоплясничать!

Неожиданно Мохнатый расплакался и опустился на пол. Рэсэн взял его за плечи, поднял и вывел из крематория. Енот с застывшим лицом молча смотрел на тело Чу в печи. Мохнатый вернулся с красными глазами, закрыл печь и включил поджиг.

Когда труп Чу почти сгорел, появился Хан. В черном седане находился еще один человек, худощавый. Рэсэн внимательно смотрел на незнакомца. Но с виду тот вовсе не походил на пресловутого Парикмахера. Такому молодому вряд ли были бы по зубам все эти жуткие дела, о которых судачили. Да и с какой стати Парикмахеру приезжать в крематорий.

Выбравшись из машины, Хан подошел к Старому Еноту и вежливо поклонился. Старик ответил на приветствие легким кивком.

Несмотря на глубокую ночь и глухомань, Хан был в костюме и тщательно выбрит. Ветер разнес сильный запах его парфюма. Он осмотрелся и направился к двери крематория, у которой на корточках сидел и курил Рэсэн.

– Я опоздал. Выдающийся боец погиб, а я не смог вырваться, чтобы проводить его в последний путь, – сказал Хан.

Рэсэн поднял голову и посмотрел на него. Хан прищурил один глаз, показывая, что шутит.

– Вроде бы, до того как явиться ко мне, Чу к тебе заглядывал, – произнес Хан.

– И что? – севшим голосом сказал Рэсэн.

– Просто думалось, ты позвонишь мне.

Не ответив, Рэсэн глубоко затянулся. Хан полез в карман брюк, достал серебряную коробочку, вытряхнул из нее пару маленьких таблеток и закинул в рот.

– Если бы позвонил, я выдал бы тебе вознаграждение. Разве я не говорил, что предоставивший информацию об объекте получит половину награды? – спросил Хан с ухмылкой.

– Забыл номер вашего телефона. – Рэсэн вдавил окурок в землю.

Хан вынул визитницу, наклонился и воткнул карточку Рэсэну в нагрудный карман куртки.

– Впредь звони заранее. Нам следует жить в согласии.

Хан направился к Мохнатому, достал из внутреннего кармана пиджака толстый конверт и протянул ему. Мохнатый принял конверт, склонившись под прямым углом. При каждом слове Хана он гнул спину все ниже и бормотал: “Конечно, конечно, обязательно, разумеется”. Рассчитавшись с Мохнатым, Хан секунды три смотрел в нутро печи, где догорал Чу. Затем вежливо поклонился Еноту, вышел на улицу, сел в машину и уехал.

Рэсэн снова закурил. В голове крутилась фраза Хана: “Нам следует жить в согласии”. Может, он и прав. Нужно выполнять правила, по которым такие, как они, живут в согласии. Настоящие мужики заливают в пустой желудок “Джек Дэниэлс”, плачут, как дети, сидя на унитазе, а затем умирают, сжимая в руке кухонный нож.

Огонь в печи потух.

Открыв дверцу, Мохнатый ждал, когда спадет жар. Дым, заполнявший камеру, улетучился, белые кости старика и Санты выглядели как печальные, одинокие останки верблюда, который свалился от зноя в пустыне, и тело его иссушили солнце и песчаные бури.

Мохнатый отбросил недокуренную сигарету, словно показывая, что пора и за работу. Расстелив на земле соломенный коврик, он поставил на него столик, на стол водрузил светильник, маленькое блюдце для благовоний, бутылку рисовой водки и чашку. Внимательно оглядел композицию, проверяя, не забыл ли чего, затем повернулся к Рэсэну и взглядом спросил, не хочет ли тот присоединиться. Рэсэн помахал рукой, отказываясь от предложения.

– Вы, дядюшка, уж как-нибудь сами совершите обряд, помолитесь о прощении и, когда придет время, отправляйтесь в рай. А я все равно собираюсь в ад.