Единая теория всего. Парадокс Ферми - Константин Образцов (2019)

– Скорее всего, нет, – неуверенно ответил Гуревич и посмотрел на товарища.

– Значит, все-таки мы одни во Вселенной?

– Ну, может быть…

– Где-нибудь за пределами Ланиакеи[1]…

– Скажем, в одной из групп галактик сверхскопления Голубя…

– …или Часов…

– Кстати, запросто, что и в нашей Галактике…

Через несколько минут уже выяснилось, что Гуревич давно собирает подшивку всех доступных ему материалов о случаях наблюдения НЛО и контактов с инопланетянами, а Савва немало поразил своего друга признанием, что в первый же год работы в НИИ уговорил капитана третьего ранга Дунина, заведующего антенным полем, выделить ему мощности для анализа широкополосного спектра возможных сигналов из космоса.

– Ну и ну! – удивился Гуревич. – Какой период брал?

– Немного, до пятидесяти часов.

– Поймал что-нибудь?

– Нет, конечно. Да я больше так, для проверки.

Тут они вспомнили о парадоксе Ферми и точно так же, как до этого не оставили камня на камне от уравнения, написанного на знаменах сторонников существования множества разумных цивилизаций, по костям раскатали основной довод скептиков.

– Рассуждения на уровне бытового атеиста, – смеялся Гуревич. – Типа, если есть инопланетяне, то почему я их до сих пор не увидел! Тоже мне, аргумент! Видите ли, мы до сих пор не приняли радиосигналов от братьев по разуму, как будто совершенно иные формы жизни обязаны пройти тот же эволюционный путь, непременно дойти до изобретения радио и отстукивать азбукой Морзе арифметические задачки из школьных учебников, сигнализируя о своей разумности!

– Ерунда полная, – соглашался Савва. – Они могут в принципе воспринимать мир в ином волновом диапазоне.

– Использовать неизвестные нам виды связи!

– Сигнал может находиться внутри белого шума реликтового излучения…

– Мы, скорее всего, не поймем даже, что это сигнал! Это если предположить, что они вообще заинтересованы в поиске иной жизни.

– С другой стороны, не исключено, что они уже здесь, среди нас. Просто мы их не замечаем в силу совершенной отличности от всего, что можно представить.

– Точно! «Эффект гориллы»! Так индейцы не заметили Колумбовых кораблей!

– Они необязательно гуманоидные.

– И совершенно не факт, что белковые, может, у них жизнь зародилась на основе кремния.

– Или не имеют материальной оболочки. Могут быть просто волной, информацией, закодированной в пучке элементарных частиц…

– Или богами.

– Или самим Богом.

– Согласен, гипотезу Бога тоже нельзя отвергать, но тогда возникает более сложный вопрос: что есть Бог?

Тема была благодарной и неисчерпаемой. Но только в одном приятели расходились принципиально и к согласию прийти не могли.

Ильинский, гуманист самого высокого толка, воспринимал возможный контакт с высшей цивилизацией как однозначное благо для человечества; Гуревич же был уверен, что в этом случае людей ждет тотальное уничтожение. Что являлось причиной его такой странной и ожесточенной космической ксенофобии, неизвестно; возможно, сыграла свою роль генетическая память, сохранившая воспоминания отца о том, как тот пятнадцатилетним подростком бежал с семьей из Одессы, спасаясь от приближающихся железных дивизий представителей сверхчеловеческой высшей расы, которые без колебаний пустили бы их на мыло или пару перчаток и преспокойно пользовались бы оными, намыливая в душе причинные места под мощные аккорды «Кольца Нибелунгов» или надевая перчатки перед альпийской прогулкой, чтобы стек не скользил в руке.

Савва уверенно утверждал, что высокий уровень развития технологий неразрывно связан с таким же уровнем развития морали и нравственности, а следовательно, существа, сумевшие преодолеть немыслимые космические расстояния или нашедшие способ иным образом победить пространство и время, просто не могут быть враждебно настроены по отношению к иным формам разумной жизни. Гуревич только за голову хватался: